– Так за чем мы охотимся?
– Образец препарата Е-285. Подробнее расскажу вечером, время будет. Теперь так. Нам нужны два армейских противогаза, сможешь раздобыть?
– Конечно. Я же химик. У меня на фабрике небольшой склад химзащиты, могло бы пригодиться французам под Ипром, в 15м году.
– Нам понадобиться только два. Встречаемся на Борнштрассе в половине двенадцатого, – приходи туда пешком. Машину, Павел, оставь за квартал, твоя телега слишком примечательна. Увидишь ремонтный грузовичок на перекрестке.
Собеседник встал и взял трость.
– Никогда не поверю, Бруно, что вы не сможете вскрыть какой-то там бронированный шкаф, – остановил его Кюла.
Старик в черном пальто пожал плечами.
– Тогда зачем я рисковал в доме миллионера Боудермюллера? Когда в лаборатории обнаружат пропажу, он своими руками вытрясет из женушки все подробности!
– Да потому, мой junger Freund, что шкаф этот, – фирмы «Сименс-Шуккерт». У него нет глупостей с часовым механизмом, который можно открыть, слушая щелчки докторским стетоскопом. И порох в скважину не засыпешь. Если замок открыли чужим ключом, или другим способом, -электрическая цепь замыкается, в соседнем полицейском участке на Кайзер Аллее звучит звонок. Технический прогресс. Так что, мой милый Павел, – будь вовремя, и с двумя масками.
Бруно повернулся и, шаркая подошвами, побрел прочь.
Кюла остался греться на солнышке, рассуждая о том, как ему повезло со старшим товарищем.
Потом он поднялся, осмотрелся, и пошел к машине, она осталась у ограды парка.
Сел в нее, завел двигатель и влился в городскую толчею.
Карл двигался от Потстдамской площади к Фридрихсхайн. Его Форд плыл в потоке автобусов, лошадиных повозок и мотоциклетов. Иногда движение замедлялось до голубиного шага. Тогда он смотрел по сторонам, – на тротуары, лавки и памятники.
Карл Кюла не считал себя сентиментальной тряпкой. Он жил в Берлине более восьми лет, и успел полюбить город. Но сейчас он с болью и разочарованием видел катастрофические изменения, которые принес экономический кризис. Тысячи безработных, выброшенные на улицы, слонялись в поисках еды. Нищие терлись у стен домов. Их становилось все больше и больше. Они сидели в покорном безразличии, а позади, в громадных зеркальных витринах громоздились дирижабли свиных колбас, громадные головки сыра, пирамиды консервов с паштетами и фруктами. На углу, в магазине «Модишер херр» безголовые манекены щеголяли смокингами. Котелки и безупречные фетровые шляпы каскадами висели на крюках. А под ними сидел нищий в офицерской форме, без ноги, и просил на кусок хлеба.