Лёва исчезает за углом дома, следом за ним исчезает и Лёха. Мы с подругой ускоряем шаг, но за домом никого не находим.
– Куда они могли подеваться? – озираясь по сторонам, спрашивает Васька.
– Только туда, больше некуда, – показываю я на ступени, ведущие в подвал.
И мы осторожно спускаемся вниз. Дверь очень тяжёлая, но я легко справляюсь с нею. В подвале темно, и в первый момент мы ничего не видим. К тому же пахнет сыростью и ещё чем-то, не очень приятным. Мы с Васькой осторожно делаем несколько шагов вперёд, держась за стенку, и вдруг позади нас хлопает дверь. Слышно, как кто-то снаружи запирает замок.
– Эй, Сыч! – раздаётся из кромешной тьмы голос Льва Мартышкина. – Тоха! Мы так не договаривались!
– А как вы договаривались? – это уже Лёхин голос.
– Никак! – огрызается Лёва, видимо, смекнув, что сболтнул лишнее. – Тебя это вообще не касается!
– Ещё как касается! – негодует Васька. – Нас всех подозревают в твоём похищении!
– Никто меня не похищал! – взрывается Лев.
– Это мы уже поняли, – спокойно говорит Лёха, – но теперь и все мы становимся похищенными. Нас ведь только что заперли в подвале, из которого невозможно выбраться.
Я понимаю, что друг мой нарочно сгущает краски, уж он-то знает, что я прекрасно открываю любые двери. Он делает это, чтобы напугать Мартышкина и вывести его на откровенный разговор. И у него получается! Парень начинает потихоньку скулить, как обиженный щенок, а когда Лёха намекает, что нас могут никогда не найти, и мы умрём тут от голода, Мартышкин принимается громко всхлипывать.
– Я хочу домой! – навзрыд говорит он. – Я не собирался… это всё Тоха придумал… это он меня заставил…
– Так уж и заставил? – смеётся Лёха. – Или он предложил, а ты не отказался?
В ответ Мартышкин лишь хлюпает носом. Как досадно, что я не вижу его лица! Эх, насладиться бы сейчас этим жалким зрелищем! Надо было хотя бы фонарик прихватить.
Глаза мои постепенно привыкают к темноте, но ничего, похожего на выключатель, я нигде не вижу. Зато различаю какой-то стол или верстак, а на нём очертания различных предметов. Один из них похож на огарок свечи в стакане. Я пытаюсь зажечь его взглядом, и это у меня получается! Пламя взвивается внутри стакана и, трепеща, бьётся о стеклянные стенки. Лев вздрагивает и испуганно озирается. Он не понимает, как загорелась свеча. И это меня забавляет. Огонь тускло освещает наши лица.