– Быть может, кто-то из Вас встретил свою половинку и готов ради этого бросить, наш сплоченный с годами коллектив?– попытался перейти в наступление Марк.
– Если кто-то за, то я… против!
Лариса залилась смехом над нелепой формулировкой вопроса и игривой озабоченностью сына. Ефим Григорьевич, дабы прекратить издевательства и осадить сына, серьёзным тоном провозгласил:
– Марк! Хватит паясничать! Ты прекрасно понимаешь, о чем мы хотим с тобой поговорить!
– Смутно догадываюсь… Ну, что ж… Валяйте!
– Мы считаем, что тебе пора жениться, и прекратить свои пьянки -гулянки.
– А вот с этим придется подождать – брякнул Марк и принялся за второй пирожок.
– Слушай, хватит жевать, когда с тобой отец разговаривает, – начал заводиться Ефим Григорьевич и отодвинул от Марка тарелку с пирожками.
– А Вы, что с мамой нашли мне, ту самую красивую и неповторимую, которую я сам отыскать не смог? – продолжал жевать и иронизировать Марк.
– Ну, знаешь, менять одну женщину на другую большого ума не надо! – сердито сказал Ефим Григорьевич.
– А вот здесь, ты не прав! – возразил Марк, и готов был перевести разговор в диспут, но услышал громкий окрик отца.
– Хватит! Лара оставь нас! У меня серьёзный разговор с сыном. Лариса встала и вышла из кухни, закрыв за собой дверь. Как только, они остались одни, возбуждённый, но всё ещё удерживающий себя в рамках приличия, Ефим Григорьевич продолжил нравоучения:
– Пойми меня сын! Я желаю тебе только добра! Нельзя в наше время так жить!
– А чем тебе в принципе не угодила, моя жизнь? Меня она вполне устраивает,– продолжал ехидно передёргивать Марк.
– А почему, меня должен устраивать, тот принцип, о котором ты только что упомянул – заорал Ефим Григорьевич.
– Помилуй, я тебе ни о каких принципах не говорил – попытался утихомирить его Марк.
– Конечно… У тебя один принцип… говорить не хочется, – продолжал орать отец.
– А, что стесняться! Давай! Тут все свои!
И тогда, Ефим Григорьевич, избегающий нецензурную брань, находящийся в крайне неуравновешенном состоянии разъяренно выдал оппоненту:
– Ты живешь по принципу: "Пропитое и прое…ное – в дело произведённое, и обжалованию не подлежит".
Марк, до этого никогда не слышавший от отца, ненормативную лексику, сделал большие глаза, и после паузы произнёс:
– Вот это… Ты папа… Даёшь!
Но Ефим Григорьевич, не отреагировал на удивление сына и продолжал: