Затем она сняла со своей головы тарелку, стараясь не шевелиться и начала втирать себе в волосы подтаявшее мороженое, придавая тем самым себе новый оттенок. Громче всех заливались смехом Виктория и Стефани. Даже Реджинальд едва сдерживал улыбку. Бриттани прикрывалась ладонями, но тоже потешалась вместе со всеми, а за всем этим гордо наблюдал Кевин.
Мороженое окончательно стало частью волосяного покрова Ребекки. Она вскинула руки, как бы демонстрируя результат:
– Ну что, как вам? Может мне сменить стиль? – и громко засмеялась со всеми.
Следующие несколько недель можно назвать неоднозначными. С одной стороны, приступы у Аделаиды сократились. Жизнь в особняке казалось роскошной. Жителей тут было всего шестеро, персонала – несколько больше. Оказалось, что на языке жестов говорит не только директор, но и её дочь, а также несколько сиделок, которые время от времени проведывали Аду. С ними удавалось хорошо поболтать. Много времени она проводила со Стефани. Её познания языка глухонемых все же оказались не настолько глубокими, как у матери, но общению это не мешало. Ада учила её новым словам и оборотам, от чего они понимали друг друга лучше и лучше.
Стефани на первый взгляд казалась обычной девушкой, но на деле же она не так давно справилась, насколько это возможно, с раздвоением личности. В прошлом это серьезно осложняло ей жизнь, вплоть до побега в другой город, где она провела несколько месяцев, живя на улице. Раскол сознания, по словам Стефани, произошел в 10 лет после нескольких неприятных инцидентов, связанных с её отцом. Что конкретно имеется в виду, она не говорила, но Аде было нетрудно догадаться. Они с матерью прошли тяжелый курс восстановления, который Бриттани же и спланировала, и к шестнадцати годам девушка практически полностью победила вторую личность. Как с ней жилось, Стеф не говорила. Она даже не называла имени, лишь то, что личность была женского пола. Сейчас Стефани в норме и могла разговаривать о прошлом без болезненных воспоминаний, но предаваться им она все же не желала.
Кевин периодически мелькал в коридоре. Он жил на третьем этаже, где была лишь одна комната, зато с личным душем. Туда он пускал только Бриттани. Сиделки оставляли у его двери чистые полотенца и постельное белье. Старое он всегда сам относил в прачечную. Поначалу казалось, что Кевин тоже не разговаривает, но спустя почти неделю Аделаида услышала, как он что-то напевает себе под нос, проходя мимо её комнаты. Стефани, хихикая, отмечала, что он не просто так ходит рядом, якобы раньше Кевин практически не спускался со своего этажа.