- Боишься? – неожиданно негромко
спросил Роднин, все это время внимательно наблюдавший за его лицом.
– И правильно делаешь, что боишься, Сережа. Очень правильно. Если б
не боялся, а сидел с лицом тупого солдафона, я бы тебя отстранил.
Своей личной властью, имею право, сам знаешь. Но твое лицо мне все
сказало. Да я в тебе, в общем-то, и не сомневаюсь. Ты – готов. Одно
могу сказать - это исключительно твое задание, остальные слушатели
пойдут на другие направления. Под Ленинград – только ты. Слишком
велика ставка. Не справишься ты – не справится никто.
- Спасибо, товарищ генерал-лейтенант…
- пробормотал Кобрин, просто чтобы не молчать.
- Спасибо – за что? – пожал плечами
начальник академии. – Пока не за что. Наоборот, Сережа, это я тебе
спасибо скажу, если задание выполнишь. Но выложиться придется на
все сто, сразу говорю. Ну, и чего вскинулся, товарищ капитан? Знаю,
что и в прошлые разы на пределе работал, себя не жалея. Знаю.
Видел. Но сейчас – немного другой случай. Хочешь узнать, почему?
Потому, что прогнозируемый процент успеха твоего задания низок, как
никогда, вот почему…
Генерал-лейтенант усмехнулся:
- Знаешь, наши многомудрые
всезнайки-психологи не велят вас шибко хвалить. Практически вообще
хвалить не советуют. Мол, этим мы завышаем вашу самооценку,
одновременно снижая уровень критического отношения к своим
поступкам, расслабляем, заставляя подсознательно утвердиться в
мысли о собственной незаменимости, еще чего-то там. Короче, много
чего говорят, - Иван Федорович презрительно дернул щекой. – Только
чушь все это, так мне думается. Если человек – воин, то он воин
всегда и в любой ситуации, какими медными трубами его не испытывай.
А слова? Ну, так слова – они слова и есть. Пустое сотрясение
воздуха. Нет, доброе слово, как наши предки говорили, оно и кошке
приятно. Вот только, если боевого офицера пустыми словесами можно
из седла выбить – так какой он тогда, на хрен, боевой офицер? Ну,
это мое личное мнение, конечно… Гм, ладно, капитан, заговорились мы
что-то. Если вопросов не имеется, свободен.
- Никак нет, вопросов не имею.
Разрешите идти?
- Разрешаю… хотя нет, постой. Ты
интересовался судьбой своего товарища? Ну, того контрразведчика, с
которым из окружения выходил, а затем обратно в прошлое из беды
выручать рванул? Как бишь его, Виктор Зыкин, верно?