Так шли дни его отдыха на море. Мать, желавшая сыну только «добра», продлевала дни пребывания на море. Правда в этом случае, это «добро», было, как ни странно, действительно добром. Во всяком случае, для Яна. Мать же хотела, чтобы он набрался сил к учебе.
А вот неподалеку, на пристани, была целая группа ныряльщиков с аквалангами. Возглавлял эту группу некто Борис. Так он себя и называл. Без всякого отчества. Просто Борис. Он хорошо знал Тома и Брауна. Слышал и об истории, которая с ними произошла. Борис не был суеверным человеком, все приписал действию гипоксии.
– Знаешь, Том, – говорил он в разговоре с Томом, – я не знаю. Я не суеверен. Да и не очень-то хорошо быть суеверным на глубине.
– Так ты бы видел его! – говорил Том. – Какой был надрыв в голосе!
– Не зря ведь в клинику-то угодил! Врачи разобрались! – ответил Борис.
– А ты и успокоился на этом! – подвел итог Том. – Так, что ли?
– Да не знаю я! – с раздражением ответил Борис. – Не знаю!
– Это легче всего сказать, – ответил Том, – и успокоить себя, так сказать, врачами. Ну если забрали, значит действительно заглючило, мол, человека. Ну с кем не бывает?
Борис промолчал. Том был прав. Но делать было нечего. Только время могло расставить все на свои места. Заправляли баллоны до отказа и ныряли. Далеко не отплывали. Хотя находились любители поохотиться на мелких катранов. Но у Бориса все было четко. Он все-таки отвечал за таких любителей подводного плавания. Он даже и не подозревал, что ему вскоре придется встретиться с Яном.
Этой ночью Стэлле опять снилась яркая точка на морском дне. Опять она плыла к ней, но все тщетно. Стэлка уже свыклась с этим и просто не обращала внимания. Мало ли что снится. Сон есть сон. А утро было хорошим. Солнечным. Баба Серафима готовила завтрак. Дед Антон копался в огороде.
– Скоро, внученька, за стол, – сказала Серафима, ставя красивый чайник.
– Хорошо, бабушка, – проговорила Стэлла и пошла в ванну.
После сытного и вкусного завтрака Стелла пошла к себе в комнату. Ей вдруг захотелось прилечь. Она взяла скрипку и начала перебирать пальцами струны. Какая-то странная тревога накатила на нее. Она встала и, подойдя к комоду, открыла его. Там, в глубине, лежал отцовский подарок – клинок на ремне для ношения. Сколько она уже жила, а ни разу не надевала его. И вот она всем сердцем осознала, что пришел момент его надеть. Она взяла ремень с клинком и надела его. Она еще немного полежала. Солнце уже высоко. Тут к ней постучалась баба Серафима: