В зале ожидания мы обнимались и говорили еще о чем-то. Печаль овладела мной, я отлично понимал, что такой женщины у меня больше не будет никогда.
Как бы в порыве чувств я раскрыл бумажник и вытащил ворох купюр – песо, долларов и евро. На самом деле я еще в отеле отложил деньги, которые собирался оставить Саре. Не помню сколько, но в сумме бакс триста, наверное. Оставшиеся бабки, пояснил я ей, пойдут на уплату штрафа за превышение срока пребывания в Доминикане.
Подумав, я пошел сменить шорты на джинсы, в самолете наверняка будет прохладно. Чемодан оставил под охраной Сары, ну да что с ним будет, он же на замке.
Выйдя из туалета, я увидел, что девушка жадно пересчитывает деньги. Заметив, что я смотрю на нее, она почему-то смутилась и принялась изо всех сил нахваливать мой наряд, объясняя, что видит меня в длинных штанах первый раз.
Подошло время идти на регистрацию. Заполняя таможенную декларацию, я старался закрыться от Сары, чтобы она не видела суммы долларов, которые я вез в дорожных чеках. Наверняка она посчитала бы меня сказочным богачом и при этом страшным скрягой.
Вручив филькину грамоту старикану в джинсовой куртке, мы поднялись на второй этаж, причем Сара поколебалась, не решаясь встать на эскалатор. Я успокоил ее, показав, что рядом второй спускается вниз. Однако здесь дорогу Саре преградил тип в мундире. Финито, дальше вход только для белых. Шутка.
Мы отошли в сторону к ограждению, я смотрел на ее милое лицо и повторял: "Сара, ай люк мучо, мучо мухерас, чикас – ту, ю, ю бест! Ю мучо гуд!" (Сара, я видел много, много женщин и девушек, ты, ты, ты самая лучшая! Ты очень хорошая!)
Это не было ложью, я действительно считал и считаю до сих пор Сару лучшей из женщин, встреченных мной на жизненном пути.
Тоска, чувство неустроенности и горечь расставания разрывали мне сердце. Не выдержав, я обнял девушку и заплакал, пряча слезы, хотя какой в этом был толк.
– Айлл кам бэк, аора, вердад, Сара, май бьютифул, бонита Сара! (Я вернусь, правда, Сара, моя красивая, прекрасная Сара!)
У Сары глаза тоже были на мокром месте, но выглядела она гораздо спокойнее. Постояв еще немного, я обнял ее в последний раз, поцеловал, развернулся и пошел навстречу вымогателям в форме.
Впереди была грязная, холодная, неуютная Россия.