Большего унижения, чем сейчас, я не испытывала никогда в жизни.
Чтобы твой любимый мужчина смотрел на тебя и говорил в глаза, что как женщина ты себя отработала…
Мне становится так стыдно, будто меня голую выставили на площадь и сотни людей посмеялись надо мной, потыкали в меня пальцами. Признали негодной, и теперь я подлежу изгнанию.
— Дай оденусь! — прошу, чуть не плача.
Но Мигран, вместо того чтобы подать мне халат, который держит в руке, наоборот швыряет его на пол. Потом складывает руки на груди и с пренебрежением цедит:
— Шмотки собирай и вали из моего дома.
Следующие полчаса своей жизни я не запоминаю, они смешиваются для меня в одно мутное пятно из жуткой обиды, боли и унижения.
Потирая больную шею, я одеваюсь в уличную одежду, причесываюсь, даже умудряюсь собрать кое-какие вещи. Действительно сгребаю в чемодан трусы-лифчики-носки.
Рука сама тянется к драгоценностям, что хранятся в шкатулке на прикроватной тумбе.
— Только посмей тронуть, — тем же тоном цедит Мигран. — Теперь не твое.
— Не подарил, значит? Поносить дал, получается? — цежу ядовито.
Он никак не реагирует, продолжает следить за тем, что я кладу в чемодан.
Последними идут документы.
Напоследок я хватаю свою ортопедическую подушку. Хоть убейте меня, не знаю зачем.
Мигран хмыкает и тычет мне на дверь, произносит с надменным видом:
— Такси уже вызвал. Оплатишь сама. И да… Чтобы все деньги мне до копейки вернула, что я тебе вчера на месяц высылал. Налегке из моего дома выйдешь. Без моих денег в качестве подушки безопасности, поняла меня? Я для тебя больше никогда не буду подушкой безопасности.
Мне так противно, что я на эмоциях беру телефон и вправду перевожу ему деньги.
— Подавись! — шиплю на прощание. — А близнецов я с собой заберу!
— Сначала найди, куда забирать, забиральщица! — ругается Мигран.
Вижу, что снова входит в раж, готовится вывалить на меня очередной ушат помоев. Вот только я слушать не хочу.
Натягиваю сапоги, дубленку и шапку. Выхожу к такси.
Неизвестно, как повел бы себя Мигран, знай он, что я ухожу все-таки не налегке, а с его четвертым ребенком под сердцем. Но я сейчас лучше откушу себе язык, чем признаюсь ему, что беременна.
Даже не оборачиваюсь, сажусь в такси.
— Девушка, вам куда? — спрашивает водитель.
— В другую жизнь, пожалуйста, — прошу, чуть не плача.