Мишкин дом я узнал сразу, хотя он был заколочен. Ворота изрядно заржавели и усохло абрикосовое дерево у крыльца. Я долго ходил по соседям. Спрашивая, где человек, который здесь жил. Дома соседей в большинстве тоже были безлюдными. Наконец, из одной калитки вышла пожилая женщина с палочкой. «Михаил Иванович? – спросила она, – Так он давно здесь не живет. А дом его продали родственники».
– А сам-то Михаил Иванович куда переехал? – нетерпеливо спросил я. – Где он сейчас? Понимаете, я приехал из Москвы, друг его, мы жили на одной улице и с детства дружили. Там внизу возле речки Луганки были наши дома. Я ищу его, специально приехал.
В женщине открылось ко мне нечто доверительно-теплое. Морщины у глаз маленько расправились.
– Я вас понимаю, – проговорила она, вздрогнув, – Вы, наверное, знаете, он начал сильно пить, каждый день покупал бутылку водки и баллон пива. Он почти ничего не ел, да и зубов у него не было, ни одного. А пенсия у него хорошая, шахтерская. Я ему говорила: «Михаил Иваныч, вставьте себе зубы, кушать вам надо… Погубите себя» А он: «Ладно – вставлю когда-нибудь на том свете». Бывало, валялся он прямо здесь на дороге, я поднимала его, домой вела. Ой. как жалко его, человек-то он хороший был…
Меня как чем-то ушибло.
– Почему был? – спросил я. – Скажите, где он сейчас.
– Повесился, – шепотом произнесла соседка и перекрестилась. – Конечно, Юрка с отчимом нехорошо поступил, жестоко и неправильно. Не заслужил такого обращения Михаил Иванович, царствие ему небесное.
БАВЛЕНЫ. 10. 07. 2018 г.
P.S. На этом, Дон Кихот Ламанчский, то бишь Тюменский, я заканчиваю «нацвиркивать незазейливую свою песню», которую посвящаю твоей несравненной Нильсинее Яковлевне, жизненный подвиг ее, надо думать, зачтется и на земле грешной и далеко за облаками в твоем фантастическом городе на Солнце.
Как говаривали в старину: «Право, не знаю, чем отогреть душу ее, ведь пережиты такие потери…» Ты – мужчина, тебе легче устоять. Хотя в твои 80 – трудно…
Дочитываю «Сихоте-Алинь». А еще раньше на стр 163-ей блаженно открылся мне мой Шпицберген, где с 1973 по 1975 полярничал я, радуясь и тоскуя неимоверно. А ты возродил те времена своим талантом, и жена моя Светуля обернулась прекрасной белой медведицей. Спасибо, дружище! Иной же слюны может напустить, чем грешат