– … да, к нему, – неуверенно ответил Юра, – на Тихий. Вас прислали?
– Кого же еще, – проворчал старик и протянул юноше руку.
Юра пожал ее и отдернул почти поспешно – он будто схватил острый камень, покрытый зазубринами. Мозоли на руках «капитана» могли, пожалуй, царапать металл.
– Меня кличут Володей, – снова прохрипел мужчина, – и ты называй, не смотри на возраст. Володя Шершавый.
Юра едва сдержался, чтобы не рассмеяться, но тут же подумал про себя, что более подходящее прозвище трудно было бы найти.
– Очень приятно. Юрий Морской.
Хватка Владимира ослабла и он насупился.
– Смешно, не могу. Я, что ли, себе прозвище придумывал? Еще и передразнивает, эх ты…
– Нет-нет, – запротестовал Юра, – у меня и вправду фамилия такая. Все здесь смеются. Могу хоть паспорт показать!
– А ну, покажи, – Владимир сощурился с напускным подозрением.
Он взял каменной рукой паспорт и стал листать страницу за страницей, изучая его целиком. Только после того, как он одобрительно кивнул, разглядывая отметку о воинской службы, Владимир обратил внимание на фамилию. Он ухмыльнулся и не то засмеялся, не то зашелся кашлем. Содрогаясь с каждым лающим смешком, владелец моторной лодки стал похож на трясущуюся старую ель с темной корой. Юра посмотрел Шершавому под ноги, но ни иголок, ни шишек там не оказалось. Юноша забрал свой паспорт и аккуратно положил в карман, убедившись, что тот никуда не вылетит.
– Ладно, добро. Садись. Повезу тебя к Жоржу… готов спорить на что угодно, уже через месяц мне прикажут плыть назад и забирать тебя на большую землю, хе-хе!
Юра только пожал плечами и не стал спорить. Все эти разговоры о сложности работы маячника стали ему порядком надоедать; вместо пустой болтовни Юра уселся в лодку и стал смотреть на шныряющих туда-сюда по пристаням людей. Хотя сказать, люди это были или нет, оказалось сложно; по пирсам перемещались, скорее, волшебно оживленные груды грязного тряпья. Юра присоединился к грандиозному балу кораблей и лодок, и в животе затянулся знакомый узел – качка не давала вестибулярному аппарату спокойно жить. Юра успел даже соскучиться по этому чувству, усиленному стократ нервным ожиданием встречи даже не со смотрителем маяка, а самим маяком; еще на службе он понял, что качка будет жилы из него тянуть, поэтому придется как-то перебарывать телесную слабость. Юра так и сделал – и теперь вместо бесконечной рвоты в животе просто ощущался дискомфорт, с которым хотя бы можно было мириться.