По домам расходились во втором часу ночи. Девушки и юноши шли общей гурьбой, оживленно делясь впечатлениями. Расходясь по хатам, звонко перекликались через улицу. Уже пропели петухи, а юные парочки, склонившиеся под могучими тополями, еще долго не решались оторваться друг от друга. Потом и они растаяли в предрассветном тумане. Даже лай собак затих. Село погрузилось в сон.
Ночь медленно и неохотно уступала место наступающему дню.
Было еще очень рано, люди спали, поэтому немногие видели, как на западе появилась и быстро росла огромная черная туча. Она шла низко над землей, распластывая свои изодранные в клочья крылья. Огненно-красные языки востока лизали края тучи и придавали ей вид сказочного чудовища с висящими кусками окровавленного мяса.
Вдруг темноту прорезала ослепительно-белая молния. Небо раскололось и, казалось, упало на землю. Зашумел дождь. Иссохшая земля стала жадно глотать водяные стрелы.
– Господи Исусе! – в страхе прошептала Фенина бабушка, набожно крестясь. Гром повторился с новой силой. Жалобно задребезжали стекла. Резко хлопнула ставня. В открывшееся окно ворвался буйный ветер и заметался по комнате.
– Сроду такого не было, – повторила старуха, шаря по загнетке. Найдя спички, она зажгла лампу и села в переднем углу под образами. Трехлинейная лампешка скудно осветила часть земляного пола и угол большой русском печи, на которой, разметавшись, сладко спали Феня и её восьмилетняя сестра Маша.
Матери дома не было; она осталась ночевать в поле. В эту ночь многие колхозники остались в поле; делались последние приготовления к уборке урожая.
Дождь то затихал, то вновь начинал шуметь за окном и хлестать по железной крыше, которая от резких порывов ветра неистово гремела, усиливая и без того мрачную картину ночной грозы.
Но всему бывает конец.
Постепенно дождь начал слабеть и вскоре совсем прекратился. Из-за последней тучи ударил яркий сноп лучей, потом показалось и само солнце: ясное, чистое, умытое. Все ожило и повеселело. Деревья стояли свежие, искристые, осыпанные жемчугом серебристой влаги. По улицам и переулкам бежали потоки мутной воды.
Из-за угла догорающего дома, зажженного молнией, выскочил всадник на вороном взмыленном коне. Он что-то крикнул Фене, умывавшейся во дворе, и скрылся за поворотом. «Война!» – донеслось до слуха девушки страшное слово. «С кем война? Зачем война?» – заметались в голове девушки беспокойные мысли-вопросы. Охваченная смутной тревогой, еще не понимая всей опасности случившегося, но чувствуя, что произошло что-то исключительно страшное, девушка выбежала на улицу.