− Вы еще молоды, мой отважный друг, а посему доверьтесь моим сединам. Любое «право», любое «табу» сметается под шагом прогресса. Знайте и то, что на нас возложена Богом великая миссия вырвать этих несчастных дикарей из пут варварства и заблуждений. И ежели они нынче не понимают сего блага и яро противятся, то это их беда… Уверен, наши заслуги по достоинству оценят их потомки… Так пусть хоть этот довод вам послужит оправданием и для истории, и для себя, когда мы понесем на штыках своих солдат цивилизацию и закон в эти мрачные горы. И лучше помолитесь за тех, генерал, кто стоял, стоит и кто будет стоять на защите Отечества.
− Что ж, будем надеяться: будущее не так печально, как прошлое… И мы сможем его изменить. − Командир Куринского полка держал паузу, и Воронцов из-за слепящего солнца, что заглянуло в окно, не мог рассмотреть выражения его лица. И только в голосе, когда тот продолжил, послышалась едва уловимая тревога: − Они тоже молятся Богу… своему Богу…
− Бог один на всех! − Участливая улыбка сошла с лица графа. − А молитвы наши близки, потому что кровь, генерал, у всех людей тоже одна. Все… боятся смерти, что бы там ни говорили Коран или Библия… И право, никто не хочет умирать. Но это война, милейший, а мы солдаты. В конце концов, если никто не гибнет, то гибнет Империя − это закон.
− Меня не надо ни в чем убеждать, граф. Я боевой генерал и жду приказов. Но я еще и один из тех, кто ответствен как за исход кампании, так и за жизнь солдат. Да… кровь неизбежна, но лучше, чтобы ее было меньше. Именно поэтому я считаю своим неукоснительным долгом предупредить ваше высокопревосходительство. Шамиль − архиопасный противник: хитрый, мудрый, коварный, бесстрашный. Власть его абсолютна над горцами. Его проповедь Газавата на принципах тариката26 как никогда сильна! После взятия горцами Гергебиля в сорок третьем они не раз предпринимали опустошительные набеги до Кизляра и даже Ставрополя. Шамиль за эти последние годы, с упразднением стратегии Ермолова, Вельяминова, Цицианова, до такой степени усилился, а мюриды его стали настолько дерзки, что он смог предпринять наступальное движение на Кабарду и безнаказанно возвратился… хотя и был окружен войсками… К стыду нашему, в сем позорном деле мы ограничились лишь тем, что, пропустив Шамиля через Терек у Ольховского аула, сделали несколько безвредных пушечных выстрелов по хвосту его многотысячной партии. Таким образом, ваше высокопревосходительство, − по-военному жестко подвел черту Фрейтаг, − после безнаказанного посещения Шамиля кабардинцы, как пить дать, убеждены в его могуществе и нашем бессилии.