Ничего этого не заметил герцог, с восторгом наблюдающий за женой, которая, не раздумывая, встала на защиту ребенка, не погнушалась сама ухаживать за крепостным, указала своей сестре-приживалке ее место. Ничего не заметил, не почувствовал опасности…
***
Адель умерла в самом расцвете сил. Когда их первенцу, Эйдану было всего семь лет. Она, словно райский цветок, увяла за считанные дни, и никто не мог понять, что с ней происходит. Лекарь беспомощно разводил руками, травяные зелья лесной ведьмы приносили лишь кратковременное облегчение от боли. Герцог сидел у кровати любимой, ничего не видя перед собой. Он понимал только одно: вместе с ней исчезнет и смысл его жизни.
− Адриан, − позвала Адель, незадолго до того, как ее сердце остановилось, а глаза закрылись навсегда, − обещай мне, что ты позаботишься об Эйдане. Что не оставишь его, что будешь жить ради него.
Она слишком хорошо знала мужа и понимала, что он не захочет продолжать свое существование без нее. Но разве мог он отказать умирающей любимой?
Герцог вновь припал к бутылке. Боль оставалась все такой же острой, хотя и прошло уже немало времени. Каждый раз, когда он вспоминал о сыне, перед его глазами всплывала Адель: их любовь, их такое недолгое счастье и ее смерть.
Эйдан. Их первенец, наследник, так похожий на мать. И не только внешне. Уже в детстве он проявлял черты характера Адели − внутреннюю силу, уверенность, честность и справедливость. Словно впитал их с материнским молоком. В те редкие моменты, когда Адриан не был пьян в стельку, его мысли были только о сыне.
Все остальное проходило мимо, словно в тумане. Одурманенный горем и приворотными зельями, он и сам не понял, как очутился под венцом.
Сообщение о рождении второго ребенка герцог пропустил мимо ушей. Он даже не сразу понимал, о ком речь, когда в разговоре упоминался Саймон. Со временем, находясь в постоянном запое, он перестал узнавать и Клеменцию, в забытьи называя ее Аделью. Та каждый раз приходила в бешенство и становилась все более жестокой. Эйдану практически не позволялось видеться с отцом. И только его верный камергер, который следил за ним денно и нощно, а также приставленные к нему охранники не позволяли герцогине избавиться от ненавистного пасынка. Адель, умирая и предчувствуя беду, оставила письмо с просьбой позаботиться о нем начальника стражи герцога. И этот барьер Клеменции преодолеть еще не удалось.