Решетов переступил порог тесной душной камеры и негромко
поздоровался с арестантами, ожидающими здесь кто – суда, а кто –
отправки на зону.
- Проходи-проходи, присаживайся, - произнес знакомый
голос, который Сергей никогда не спутал бы с тысячей других:
невообразимые по глубине басы и плавающий характерный акцент.
Крупный, можно сказать – огромный, мужчина кавказской
национальности в спортивном костюме приглашающе кивнул на
табуретку:
- Ну, что сказать о себе можешь, парень?
- А что – уши свободные есть? – дерзко улыбнулся Сергей и,
предупреждая волну негатива, готовую обрушиться на него от
мгновенно вскинувшегося грозного «сына гор», добродушно добавил. –
Ну, Вартан, дал Бог – свиделись.
Вор недоуменно уставился на новичка, с минуту подумал, наморщив
широкий лоб, и, наконец, удивленно спросил:
- Я тебя должен помнить?
- Не гадай, Вартан, - не вспомнишь! – хитро прищурился
вновьприбывший. – Серега – «Решет»!
- Вах! – изумленно вскрикнул пожилой авторитет и добавил
длинную фразу на своем родном диалекте.
Затем, наповал сразив видавших виды зэков, старый вор вскочил и,
вдоволь наобнимавшись с новеньким, засуетился, словно радушный
папаша.
- Ну, говори: как, что, какими судьбами? Чем помочь смогу?
– без остановки тараторил обрадованный неожиданной встречей
Вартан.
- Да угомонись ты! – рассмеялся Сергей. – Наговоримся еще
– времени навалом.
Но время сыграло со старыми друзьями злую шутку … Буквально
через неделю, после традиционной вечерней проверки Вартана не стало
…
Привычные к подобным процедурам, заключенные торопливо покинули
осточертевшие стены «хаты» и выстроились в галерее для переклички и
положенного осмотра тюремным фельдшером. В этот роковой вечер
обычное, по сути, мероприятие отклонилось от своего обычного
сценария. Вартан слегка занемог и проигнорировал проверку,
оставшись лежать на «шконке». И все бы ничего (не раз уже подобные
вольности со стороны авторитета, как говорится, «прокатывали»), но
в этот злополучный день дежурил капитан Лесков, отличавшийся особой
«говнистостью» и жестокостью. Хуже того – сегодня он был изрядно
навеселе. Зачем-то, может – забавы ради, он прихватил с собой двух
крупных кавказских овчарок, которых вели на поводках «цирики».
Капитан пошатывался, пытался обнять молоденькую медсестру, шепча ей
на ухо пошловатые шутки и вообще вел себя вызывающе, даже – по
отношению к персоналу изолятора. Обнаружив, что ненавистного ему
«смотрящего» нет среди построившихся, Лесков мгновенно вышел из
себя. Его худое, синюшное лицо побагровело, а тонкие губы сложились
в хищную усмешку. Словно предвкушая предстоящую разборку, капитан
облизнулся и, вырвав поводок одной из овчарок из рук охранника,
нырнул в проем камеры.