Иные мысли роились в голове майора Лапердина. И было отчего! Он лично знал Корсара и некоторых его ребят, долгое время поддерживал с ним связь и получал отчеты о проведенных операциях и ситуации в Зоне. При этом, надо отметить, даже особо не вникая в возню внутри подконтрольной территории и заботы «Неприкасаемых». Ну, приводят в порядок Зону – и пусть себе приводят, восстанавливают мир, гася конфликты и междоусобицы кланов, возрождают вполне здоровую местность. Воинская часть майора припеваючи считала дни и недели, коротая срок службы, продолжая иметь свои проценты, а дела велись себе потихоньку – чужими руками, минимальными затратами и вполне мирным существованием.
Но вот вдруг надо было такому случиться! Самим себе вставить в горло кость в виде случайно убитого лидера «Неприкасаемых» – это нужно было умудриться так накосячить!
– Все, разбежались, – сухо бросил майор, потеряв всякий интерес к присутствующим и, казалось, к теме вообще.
Армейцы козырнули и устремились на выход, при этом сержант Гресько получил в спину ощутимый толчок от старлея и чуть пробкой не вылетел из кабинета начальника гарнизона.
Воинская часть отдыхала после очередного дня несения охранной службы, бойцы спали, не ведая, что завтра для всех них служба на Периметре Зоны повернется совсем другой стороной, а уже сегодня начался новый этап в их относительно спокойной жизни, далеко не самый приятный…
* * *
В тот ранний час, когда Зона уже не спит, а солдаты в гарнизоне только вскакивают на утреннее построение, в тот момент, когда группа старшего лейтенанта Долгушина, усиленная техникой и подразделением бойцов из отряда быстрого реагирования, уже двигалась по проселочной дороге к нужному квадрату, на песчаный плес речушки выползло тело.
Оно по всем признакам анатомии и остаткам одежды походило на человеческое, мужское – то ли сталкер, то ли бродяга-оборванец. Судя по стонам и нелепым движениям конечностей, находилось это тело в крайне тяжелом состоянии и испытывало невероятные боли. Отлежавшись и переведя дух, человек чуть приподнялся на локтях, упершись ими в мокрый песок, и уставился в одну точку. Нет, под гнилой корягой, торчавшей из заросшего берега над водой, ничего интересного или опасного не наблюдалось, мужчина просто задержал дыхание и сжал губы, чтобы не закричать от боли – дикой, острой, взявшейся ниоткуда боли, разрывающей уже пару часов весь его организм. Хотелось выть, орать, кусать свои страшные руки, раздирать кожу и выцарапывать глаза, готовые вытечь от внутренней нестерпимой рези. Мелкая дрожь, иногда переходящая в конвульсии, колотила беднягу совсем не от холода или страха. Он начал осознавать, что произошло и в кого превращается сейчас, превозмогая адские муки, видя участки своего тела, различая в предрассветных сумерках необычного цвета кровь. Собственную кровь, не похожую ни на что. Она была оливкового оттенка, а при бледном свете уходящей луны вообще казалась цвета хаки. И от понимания этого, как и от ощущения полной перестройки организма, голова мужчины еще больше раскалывалась, буквально взрывалась.