Вот что весьма пространно говорит про это Эммануил Кант в предисловие к первому изданию «Критики чистого разума»;:
На долю человеческого разума в одном из видов его познания выпала странная судьба: его осаждают вопросы, от которых он не может уклониться, так как они навязаны ему его собственной природой; но в то же время он не может ответить на них, так как они превосходят все его возможности. В такое затруднение разум попадает не по своей вине. Он начинает с основоположений, применение которых в опыте неизбежно и в то же время в достаточной мере подтверждается опытом. Опираясь на них, он поднимается (в соответствии со своей природой) все выше, к условиям все более отдалённым. Но так как он замечает, что на этом этапе его дело должно всегда оставаться незавершённым, потому что вопросы никогда не прекращаются, то он вынужден прибегнуть к основоположениям, которые выходят за пределы всякого возможного опыта и, тем не менее, кажутся столь несомненными, что даже обыденный человеческий разум соглашается с ними. Однако вследствие этого разум погружается во мрак и впадает в противоречия, которые, правда, могут привести его к заключению, что где-то в основе лежат скрытые ошибки, но обнаружить их он не в состоянии, так как основоположения, которыми он пользуется, выходят за пределы всякого опыта и в силу этого не признают уже критериев опыта. Поле битвы этих бесконечных споров называется метафизикой.
Исходя из этого, я подозреваю, что это поле битвы лежит где-то между прописной наукой и смекалкой обыкновенного человека. Примерно так, как это звучит в философии Френсиса Бекона, когда одна свежая мысль вызывает тайные метаморфозы, позволяющие посмотреть на прописную истину с другого конца, откуда она видится уже и не такой уж прописью. А все оттого, что «общенаучные» философские дебри (по моему убогому убеждению) существуют лишь для того, чтобы за многообразием мудрообильных фраз и терминов скрыть отсутствие оригинальной мысли, в форме «глубокомыслия».
В связи с этим цель нашего метафизического исследования – встать между многовековой мыслью классической физики, которая оканчивается Ньютоном и «глубокомыслием» релятивистской физики, которая началась недавно с Эйнштейна и, скорее всего, на нём и закончится. Поскольку она для меня является метафизическим образованием в виде некого аппендикса к классической физике здравого научно-смыслового опыта.