Из разных помещений дома Ксения больше всего любила чердак. Она ловко забиралась туда по выдвижной лесенке и попадала в свой личный мир, свой уголок, сулящий радость и уединение в безопасном пространстве родительской дачи. Иногда приезжали гости с детьми. Ксюша радостно делилась своими секретами с другими девочками и мальчиками. Она приглашала их забраться вместе по лесенке, ведущей наверх. Чердак казался детям таинственным местом, свободным от присутствия взрослых и имеющим едва уловимый оттенок волшебства. Куклы и плюшевые мишки, живущие там своей рафинированной игрушечной жизнью и пьющие невидимый чай из милых игрушечных чашек, постепенно сменялись девичьими дневниками и магнитофоном с модной музыкой. Затем чердак стал на какое-то время салоном красоты, в котором были испробованы самые смелые оттенки теней и самые яркие цвета помады… В конце концов лесенка, ведущая на чердак, стала выдвигаться все реже.
Секретничать наверху вдруг стало неинтересно. Сиреневые тени и ярко-морковная помада были забыты навсегда. Девочка Ксюша выросла.
Домик стоял довольно близко к реке. Неширокая полоска лиственного леса отделяла их крайний участок от речного берега. Спустившись вниз под горку по лесной тропинке, можно было оказаться на берегу. Оттуда открывался чудесный спокойный вид на другой берег и на лес, по-разному красивый во все времена года. При взгляде из окон дома этот вид напоминал картины художников-пейзажистов. Произведения искусства природы словно были оформлены в нетрадиционные рамы – оконные. Таким образом, взору зрителей представали живые картины, находящиеся в постоянном движении и изменении, никогда не надоедающие и вместе с тем кажущиеся чем-то постоянным.
В любой момент присутствия здесь было реально очутиться внутри этих картин. Для этого нужно было всего лишь выйти из дома и немного пройтись. Нетронутая тишина прерывалась криками и пением птиц, шумом листвы, тихим звуком воды да всплесками чуткого хариуса. Особенно в канун золотой осени в таких местах можно почувствовать родственность души с великими русскими поэтами, воспевшими российскую природу в ее строгом и в то же время нарядном очаровании. Даже в последующей хмурой серости оголенных рощ и холодной черноте предзимней речной воды есть некая яркость, печалью берущая за сердце и заставляющая на миг остановиться. Так можно оказаться наедине с самим собой и погрустить о чем-то своем.