– Еще омлета? – спрашиваю я.
– Нет.
Не могу поверить, что я собираюсь сделать это для него, но при таком раскладе… чем быстрее я выдворю его отсюда, тем лучше. Я имею в виду, что сейчас я делаю это для себя, будем честны.
– Один момент. – Я уношу его грязные тарелки на мойку, потом проникаю в раздаточную и хватаю грязный блинчик того мальчишки. Пульс отдается у меня в ушах, тело горит, но я иду вперед, возвращаюсь к окошку выдачи и говорю, что мой клиент с двенадцатого столика уронил свой блинчик на пол.
Повар смотрит на тарелку, потом на монитор наблюдения, потом снова на меня, забирает тарелку у меня из рук и взамен отдает свежий блинчик на чистой тарелке. В кухне работает целый конвейер – повара в колпаках и фартуках стоят вокруг плиты длиной в два фута, с лопаточками в каждой руке.
– Спасибо, Брэд, – говорю я. На обратном пути к столику посетителя я проверяю, как там Карнавалесы, но их столик уже занимает другой клиент, и Рейчел сообщает мне, что принесла им чек сама, поскольку они спешили.
Черт.
– Вот. – Я ставлю тарелку перед этим типом – кто он там, капрал?
Он поднимает на меня взгляд, медовые глаза на миг прищуриваются. Я подмигиваю, молясь, чтобы он не стал задавать вопросов.
– Скажите мне, если вам что-нибудь еще нужно, хорошо? – говорю я, борясь с желанием добавить: «Только не проси еще один блинчик, потому что черт меня побери, если я снова буду рисковать своей работой ради такой неблагодарной свиньи, как ты!»
– Кофе, мэм. Я хотел бы еще чашку кофе. – Он тянется за стеклянной сиропницей и поливает липким, сладким, импортированным из Вермонта сиропом весь свой блинчик, от которого все еще исходит пар. Я стараюсь не смотреть, как он рисует сиропом косой крест, потом обводит его кружочком.
Я широким шагом направляюсь в раздаточную, беру новый кофейник и возвращаюсь к его столику, наполняю чашку, как и в первый раз, на три четверти. Секунду спустя этот тип поднимает на меня взгляд, уголки его полных губ разъезжаются в стороны, и на его щеках появляются две самые идеальные ямочки, какие я когда-либо видела… словно последние двадцать минут были какой-то шуткой, словно он просто испытывал мое терпение, изображая самого наглого негодяя в мире.
Но все заканчивается буквально за секунду.
Его жемчужная улыбка с ямочками на щеках исчезает прежде, чем я успеваю полностью оценить, насколько милым он выглядит, когда не сидит, весь такой высокомерный и угрюмый.