Я молчала. Если честно, просто испугалась.
– Давай-давай, столько красноречия было, где оно? Поделись с классом!
Я молчала.
– Ну, хорошо. Может, повторишь, о чем я сейчас рассказывала?
Ответить было нечего, и я опять честно промолчала.
– Ты что, глухонемая?! Или не в себе, может? Хоть как тебя зовут, скажи!
Я чувствовала, что происходит самое страшное – язык отказывался служить, и все вокруг становится, как в тумане. От исторички исходила злая энергия, парализовавшая меня. Будто передо мною стоял робот-завоеватель. Лоб начал пылать, и я, казалось, потеряла способность разговаривать вообще.
Тут в наступившей тишине раздался чей-то ироничный голосок, который я раньше не слышала:
– А это, Софья Сергеевна, наша новенькая. Дуремара она.
Класс загудел, но училка схватила указку, страшно грохнув ею по столу:
– Тихо!
И, обращаясь ко мне, как к пустому месту, бросила:
– А с тобой мне уже все ясно, красотка. Портновская культура… Садись.
Фарида под шумок смылась на свое место. Вот и случилось именно то, чего я боялась. Какой позор! И все видели – я стою и ничего не могу сказать. Как последняя курица. К тому же красная. Правда, блондинкой не назвали, но то, что я услышала, еще хуже. Дуремара… Теперь будут дразнить этой Дуремарой вечно! Зачем меня перевели в эту школу, доучилась бы в старой! Сегодня же позвоню маме, попрошу уговорить отца. Не буду я здесь учиться!
Я постаралась сделать так, чтобы историчке не было меня видно, и изо всех сил боролась со слезами. Еще не хватало разреветься перед всеми! Глотая слезы и еле высидев урок, схватила сумку и ринулась к выходу. Тайм-аут необходим – хоть немного прийти в себя после такого позора.
Ноги несли подальше от школы, но возвращаться к бабушке рано. Эту часть города я знаю совсем плохо. Вот и посмотрю, что здесь есть. Только бы не заблудиться! Забрела в парк, села на скамейку. Устав переживать, стала думать про всякую ерунду. Тоже мне, осень! На улице жара, листья зеленые все, вон очередь за мороженым, малышня на площадке резвится. Все такие яркие, как конфетки. Папа как-то говорил, что в нашем городе машин в два раза больше, чем детей. От нечего делать я стала представлять рядом с каждым малышом по два автомобильчика. Машины получались тоже веселые и разноцветные.
– А почему мы такие грустные? – запахло табаком и рядом плюхнулся какой-то тип с чёрными усиками.