– «Дорогой сэр, я, прошу прощения за кражу части вашего драгоценного времени (у меня нет другого выбора), но я считаю, что этот вопрос является весьма важным.. Полковник Томас, главный констебль бла, бла, бла, любезно сообщил мне, что Вы лучший человек, и разрешил написать Вам письмо. Аскольд прочистил горло и ослабил узел своего сморщенного галстука. (Клянусь Богом, когда он достигнет точки? Ах, вот она.) Он вспомнит случай с Даниэлом Сайсом. (Я помню это.) Я понимаю, что вы отвечали за расследование. Поэтому я считал своим долгом обратиться к вам, прежде чем приступать к определенным расследованиям, которые, помогли бы мне справиться с этой проблемой, поэтому, посоветовавшись с ним, я не по своей воле, я обязан сделать это».
– Принудительно?
– Так написано. Он не говорит, почему. Остальное – последовали комплименты, и спрашивает, можете ли он прийти ко мне завтра; нет, сегодня. Он позвонит мне сегодня утром, но «он не сомневается в моей доброте, и он уверен, что я соглашусь принять его». Он выглянул в окно, где солнце выглядывало через крыши домов и освещало улицу и, добавил: «Полагаю, в этот момент мистер Арчири спит после сытного ужина.
– Почему Вы так считаете?
– О, ради бога, Куни!. Вероятно, он пишет книги о реальных преступлениях между утренним приемом и собранием христианских матерей днем. Он должен быть в отчаянии, если он думает, что воскресший Даниэл Сайсом сделает кого то счастливым
«Кажется, я помню этот случай, – задумчиво сказал Куни. Я только что окончил школу…
– И это заставило Вас выбрать эту профессию, не так ли? Аскольд насмехался. «Что ты хочешь быть, когда вырастешь, сын?» «Я хочу быть детективом, папа».
Будучи правой рукой Аскольда в течение пяти лет, Куни стал невосприимчивым к его издевательствам. Он знал, что босс так показывает сомнительное чувство юмора. Но жители этого города, которых Аскольд в целом называл «нашими клиентами», если они не подозревались в преступлении, были под надежной защитой. В то время обязательство Куни состояло в том, чтобы противостоять гневу и сарказму своего босса. Настала его очередь действовать как губка, чтобы впитать презрение, направленное, справедливо, против Томаса и его друга.
Инспектор Куни осторожно взглянул на Аскольда. После бессонной ночи и допроса, это письмо стало последней каплей. Его босс напрягся от раздражения, морщины, которые пересекали его лицо, казались более заметными, чем когда-либо, и его тело, сжатое растущим гневом, как будто собиралось лопнуть; ему придется отпустить пар, что бы снять все это напряжение.