– Да я никогда…
– Закрой свой лживый рот. Ты только что назвала меня глупцом. Я не стану наказывать тебя, как ты того заслуживаешь, поскольку сегодня родился младенец Иисус. Но больше не испытывай мое терпение.
Она поникла и теперь ела молча. Он с удовлетворением кивнул:
– Ты научишься. А когда я увижу, что ты достаточно хорошо научилась, то, может, пущу тебя наверх. Но пока ты будешь получать все, что тебе нужно, тут, внизу.
– Могу я попросить у тебя кое-что? Пожалуйста!
– Попросить можешь. Но это не значит, что ты что-то получишь.
– Мне бы хотелось перчатки и другую пару носков, которые были в моем рюкзаке. У меня мерзнут руки и ноги. Я боюсь заболеть. Если простужусь, то доставлю тебе еще больше хлопот, чем сейчас.
Он смерил ее долгим взглядом:
– Пожалуй, я подумаю.
– Спасибо. – Слова застревали у нее в горле, как и еда, но она заставила себя сказать: – Спасибо, Сэр.
– Пожалуй, я подумаю, – повторил он, – если ты докажешь, что уважаешь меня. Встань.
Она поставила бумажную тарелку на стол и встала.
– Сними одежду и ляг на кровать. Я хочу взять то, что принадлежит мне по праву, и на этот раз ты не должна сопротивляться.
Она вспомнила о своих обмороженных руках и ногах, о постоянном холоде. Он все равно свое возьмет. Какой смысл сопротивляться?
Она сняла свитер, рубашку, которая была под ним. Ее глаза были сухими, сердце тоже, когда она стаскивала с ног носки, прохудившиеся от ходьбы по цементному полу. Она спустила джинсы, высвободила из штанины левую ногу, а правую штанину спустила до того места, где щиколотку перехватывало стальное кольцо.
Она лежала на койке, ожидая, когда он разденется, ожидая, когда он навалится на нее всей своей тяжестью, вдвинется в нее и начнет хрюкать и пыхтеть, пыхтеть и хрюкать.
Она подумала, что вот и наступил момент, окончательно сломавший ее: она покорилась насилию за пару носков.
Но потом она вспоминала эту ночь и понимала, что тогда тот момент еще не настал. Потому что все изменилось: она каждое утро уже неделю наклонялась над туалетом, ее тошнило.
Переломной точкой для нее стал момент, когда она поняла, что беременна.
Она боялась сказать ему и боялась не сказать. Она раздумывала о самоубийстве, поскольку, несомненно, это был наилучший выбор для нее самой и для существа, которое он породил в ней.