И шелестеть обидой, как листва.
Все это подозрительно весьма —
И нет с небес обещанного знака,
И дождь какой-то странный, и, однако,
Уже рукой подать до Рождества.
Наутро, может быть, придут волхвы,
Промокшие до нитки, чтоб оплакать
И жизнь свою, и смерть твою, и слякоть,
И эту рифму бедную мою.
Их будет нечем потчевать, увы.
Нет, вправду нечем, окромя салата.
Они, дыша на ладан, спрячут злато
И сделают из посоха змею.
Потом уйдут, качая головой
И бормоча бессмысленные речи.
Тебе печаль опустится на плечи,
Ты гневно вскрикнешь, поглядишь им вслед,
Обманутым, должно быть, не впервой, —
И не заметишь, как века промчатся.
И долго будет под дождем качаться
Смоковницы обиженный скелет.