– Что, деда?
– Скажи солдатикам, пусть одного кабанчика колют! Только смотри, чтобы не свинку, а кабанчика. Да потом иди в погреб, картошки набери мешка два, как-нибудь уж дотяну до свежей. – опять по-старчески вздохнул он и добавил, обращаясь ко мне. – Ты уж побереги ее, ладно?
Винтовки у бандитов были не чищены, но мы забрали их, и несколько запасных обойм. К кабанчику и картошке дед добавил 3 каравая хлеба и большой шмат сала. Для курильщиков насыпал полный кисет самосада, чему бойцы были больше всего благодарны. Дал мне четверть черной мутной жидкости от гнуса, понюхав, я по запаху определил, что присутствует деготь с какими-то травами. Заметив, что я пытаюсь определить состав, дед ухмыльнулся, подмигивая уцелевшим глазом:
– Еще спасибо скажете, там на болоте, этому зелью. Будет кончаться, придешь, вместе с тобой и сварим это старинное зелье казаков. Приходите завтра с рассветом…
– Дед! – перебил его я. – А пушки по твоей тропе пройдут?
– Ну, телеги проходили, а вот пушки? – он поскреб подбородок. – Тут надо подумать и посмотреть! Ладно, завтра на месте и определим! – решил он и, обняв меня, похлопал по спине и, отпустив, перекрестил. – Идите с Богом!
В наступающей летней ночи мы добрались до лагеря. Капитан встретил нас, уже сидя на пне возле костра. Так же, как и все бойцы, он больше обрадовался самосаду. Голод от недостатка пищи еще можно выдержать, а вот никотиновый голод, он терзает сильнее, как говорят курильщики, даже уши опухают у них, так сильно курить хочется. Тут поневоле начинаешь думать, чем можно обмануть организм. Вот и идут в самокрутки то мох, то сухие листья, то даже сушеные грибы. Лишь бы утолить никотиновый голод. Солдаты делаются злые, дерганые, тут уж только авторитет старшины держит дисциплину у этого разношерстного войска. Вот он и взялся распределять табак. Сосчитав всех курящих, он половину кисета распределил по кучкам на каждого курильщика, а вторую половину убрал в свои запасы, предупредив всех, чтобы экономили курево. Капитанскую пайку я пока сказал убрать старшине, так как раненому с поврежденным легким курить было строго запрещено, кашель (а самосад был, по всем признакам, «горлодёр») вызвал бы вновь кровотечение внутри, а значит, неминуемо – смерть.
Бойцы разделали кабанчика на куски и поставили тушиться на костер, вторую половину мяса подсолили и завернули в листья лопуха, закопав мешок с мясом в тени кустов. Когда мясо сварилось, его очистили от костей и добавили крупно порезанный картофель с луком и морковью. Аромат тушеного мяса с овощами охватил всю поляну. Все бойцы молча подтягивались поближе к костру. Раздачей занялся сам старшина. Первым он положил в котелки смене караула, поев, они сменили караульных, которые тоже встали в очередь. Отовсюду слышались радостные возгласы о божественной пище, как дома или в ресторане. Мы тоже, с капитаном, покушали с деревенским хлебом, каждому достался ломоть душистого, из печи, хлебушка.