– Япона мать, что ты здесь делаешь?
– Бобр, теперь я безработный, – несмело начал Лимон.
– Так а я че тебе, биржа труда?
– Михей меня уволил.
– А чего ж ты, гад, еще хотел? Крыса и есть, это ж надо было взять на «гоп-стоп» целый «общак»…
– У вас нет рэкетира, я знаю. Возьми меня к себе.
Бобр сначала вопросительно оглядел этого товарища, а потом громко заржал.
– Не, ну ты, в натуре, охренел! Хочешь, чтобы против меня вся Рязань ополчилась и встала на дыбы, чтобы мне все бригады войну объявили? А знаешь ли ты, что воевать мне не в кайф, особенно из-за такой гниды, как ты? Как тебя за «общак» вообще не зашмалили, урода?
– Я несколько месяцев был в бригаде Михея, в моих руках находятся вещи, которые тебе могут быть интересны, а сам я – полезен.
Бобр отрицательно изменился в лице: он понял, какую плесень видит перед собой, но ответил так:
– Короче, базарить с тобой мне некогда – у меня тут «стрелка забита», с минуты на минуту должен подъехать человек. Что я могу сказать тебе. Подгребай сегодня к семи часам вечера на восьмой километр Московского шоссе, там и придумаем. Я, возможно, прибуду с ребятами. Может, мы там над тобой боевое крещение и произведём. И вот мой гость идет, так что попрошу…
Малахов встал обнадежённый. Хотя нутром чуял – ибо знал, что он совершил не прощаемый проступок, – что Бобёр чего-то не договаривает.
Извинившись перед своим гостем, Бобр позвонил Михневичу.
– Михей, это Бобр. У меня для тебя есть новость.
– Валяй, – предложил Вова удивлённо: всё-таки недруги звонили ему не каждый день.
– Э, нет, эту новость стоит лицезреть вживую. Жду тебя сегодня ровно в семь на восьмом километре Московского шоссе. Можешь подгребать один, а можешь и с пацанами.
– Понял, буду.
…В назначенное время Малахов и Бобров были уже на месте, последний распекал первого липовыми обещаниями, чтобы отвлечь его, когда подкатил Михневич. Из бригады он взял только брата, но сказал Андрею оставаться в машине; сам же подошёл к ожидавшим.
Два родных брата, а такие с виду разные. Вовка – долговязый, рыжий, с зелёными глазами, двадцати семи или двадцати восьми лет; Андрей – ниже ростом, блондин, вчерашний солдат двадцати лет. Старший некрасивый, младший симпатичный. И менее опасный.
Увидев своего бывшего главаря, Лимон заскулил:
– Ты что задумал, Бобр? Так-то, значит?