– Там одни бумаги, Шурочка. А работая с бумагами, можно кое-что обнаружить.
– А что, – Спиноза протирал очки, – лагерников совсем не осталось?
Золотарёв молча мотнул головой.
– Так же думали о спальниках, – Новиков уже вставал и вдруг замер на половине движения.
– Ты что? Костя!
– Что случилось?
– Слушайте, – Новиков обводил их горящими глазами. – Лагерное убийство, песни про Хаархан, свисты… Да Малец же – лагерник!
– Тебе, Костя, не спать вредно, – засмеялся Золотарёв. – Заговариваться начинаешь.
– Лагерников расстреляли, – кивнул Спиноза.
– По бумагам и спальников всех расстреляли. А их только у Аристова больше сотни побывало, Гена вон десяток с ходу насчитал, и сколько их ещё… – Новиков резко тряхнул головой. – Нет, лагерник Малец. Или вырос при лагере.
– Охранники работали вахтовым режимом. Вырасти при лагере Малец не мог, – медленно, явно сдерживая себя, рассуждал вслух Гольцев. – А вот в лагере… Это многие нестыковки с тем же Ротбусом снимает. И ты, Коля, лагерный свист где услышал? У Бредли.
– Д-да, – кивнула Шурочка, – он же не просто блондин, он седой наполовину, и…
– И лагерная истерика, которую он тогда закатил. Демонстративно, но на полном самоконтроле. Тоже характерно.
Что уже решили расходиться, все мгновенно забыли. И этот вихрь замечаний и озарений никого не оставил в стороне.
– Да. И ещё одно, – как всегда в таких случаях мгновенно всплыло в памяти оказавшееся нужным именно сейчас. – Сам только сейчас понял и связал. Браун. Сидней Готфрид Браун.
– А! – кивнул Золотарёв. – Я его помню. Возил нас в резервацию возле имения Бредли. И что с ним такое, Гена?
– Он приехал в Бифпит. Поиграть и вообще… по делам. И прибежал к нам с повинной. Я был на совещании у мэра и только протокол читал. Так вот, явился в комендатуру и заявил, что работал в лагерной охране.
– Что?!
– Да, Коля, именно. Сам заявил, предъявил своё удостоверение. И вот что интересно. Прибежал он утром, а накануне вошли в город последние стада. В том числе и стадо Бредли с пастухами. Кого из них Браун мог так испугаться, что прибежал к нам? Хозяин Паласа, увидев спальников, сбежал из города, а Браун…
– Ты гений, Старцев! Где он? Этот Сидней, как его там?
– Не знаю, он был отправлен по инстанции.
– Найду! Но если это так… Если… из-под земли вытащу!
Глаза Золотарева горели знакомым всем присутствующим и не раз испытанным ими самими огнём «горячего» поиска. И все знали, понимали и помнили, что этот огонь надо гасить, пока в радостной горячке не натворили глупостей.