Он надеялся на своё знание привычек госпожи Фе. Важных гостей она принимала в Большой гостиной, а мальчику позарез нужна была эта гостиная, потому что там было где спрятаться. Филь трясся от страха, но бежать из замка можно будет только когда он выяснит, чем грозит сегодняшнее происшествие. Если новый вельможа захочет всыпать ему плетей – это одно. Но если он собирается объявить на Филя охоту за покушение на свою особу – это совсем другое. А единственным способом разузнать это было подслушать, о чём станет говорить сей господин.
Большая гостиная примыкала к Хранилищу, но сообщения между ними не было, поэтому её не охраняли. Однако люди должны были появиться здесь с минуту на минуту, и Филь резво взлетел по боковой лестнице на второй ярус, предназначенный для музыкантов.
У дальнего конца галереи в раме на стене висела картина, изображавшая невесть что – нечто, что могла бы нарисовать Эша в минуты очередного помутнения рассудка. Ниже неё в стене была ниша, в которой стояла высокая ваза. Филь успел нырнуть туда за секунду до того, как в зале раздались многочисленные шаги и незнакомый весёлый голос произнёс возбуждённо:
– У нас был неожиданно торжественный въезд! Слушай, Ария, сознайся: это ведь ты подстроила? Я здесь не знаю никого, кроме тебя, кто способен на это!
– Мастеру Хальмстема здравствовать, – послышался ответ госпожи Фе. – Кузнец разбирается, что случилось, но я не удивлюсь, если причина опять в нашем мальчишке.
– Вашем мальчишке? – удивлённо переспросил новый Мастер. – Откуда он взялся? Насколько я знаю, после смерти Мервина у тебя не осталось других детей мужского пола.
Филь готов был поклясться, что госпожу Фе при этом перекосило.
– И не надо тыкать в меня титулом, – продолжал Мастер. – Здесь не приём моего брата, который так удачно стал императором после смерти тётушки, что суёт этот факт теперь всем под нос.
– Хорошо, Флав, – произнесла хозяйка принуждённо. – Это найдёныш, о котором ты уже слышал. Он наш локумтен, и я не в силах изменить это в настоящий момент.
– Несовершеннолетний? – поразился Флав. – И что, сработало? – азартно спросил он.
Госпожа Фе проговорила вдумчиво:
– По нему плачет сиротский дом, настолько он несносен, но он всё ещё здесь.
В гостиной раздался остервенелый голос Лентолы:
– Алекса по нему плачет, а не сиротский дом! Простите, Мастер…