Ее глаза, как два агата,
Смотрели с преданностью той,
Какой глядят вослед солдату,
Что не воротится домой.
И под ее библейским взором,
Способным камень обаять,
Я уходил домой с позором,
Чтоб век свободы не видать.
Я клялся всем, чем только можно,
Я изнурял себя тоской.
Ну а ее любил безбожно
Какой-то парень городской.
Он ей дарил мои сирени,
И травы с моего двора
Им горько путали колени
В те голубые вечера.
А я по горнице метался,
А я – не знаю что – творил.
Пока однажды не признался
Ей горько, что ее любил.
Она надменно усмехнулась,
Потом тихонько повернулась,
Сказав, что нам не по пути.
И по-колодезному гулко
Добавила из переулка:
– Ты уж прости,
Но подрасти.
И в ту же ночь, себе на зависть,
Мне сон пришел при смене дня,
В каком она в ногах валялась,
Моля прощенья у меня.