Все получилось внезапно, как-то само собой, естественно: вот он стоял на расстоянии трех шагов, а через мгновение уже обхватывал лицо и целовал губы. Бокал вылетел из ее пальцев и разбился о паркет, расплескивая по нему остатки виски. Это отрезвило, и Ваня ее отпустил, но было уже поздно. В глазах застыл немой вопрос пополам с предвкушением. Алкоголь таки сделал свое дело, сорвав тормоза, и Ваня с Ульяной бросились друг к другу, жадно сцепились. Голод вырвался наружу, толкая на поступки, о которых невозможно было не сожалеть впоследствии. Даже если разум пытался совладать со страстью, градус повышался слишком быстро, снова и снова одерживая победу.
Понимая, что рискует оставить синяки на коже Ульяны, которая все еще является женой другого, Ваня не без труда оторвал губы от ее шеи и заглянул в глаза. Изменившееся выражение в них сбивало с толку, будто здесь, сейчас он держал в объятиях незнакомку. И отчего-то мысль о том, что в ее жизни было множество всего неизведанного, такого, до чего можно добираться, снимая пласт за пластом, казалась невероятно привлекательной. Вся она была будто шкатулкой с бессчетным количеством доньев.
— Сделай это, — прошептала Ульяна, лишь оправдывая свою непредсказуемость.
Ваня знал, что она сама бы не решилась на первый шаг, но сопротивляться ему не сможет. Забавно, он и сам не понимал, что подтолкнуло, но на анализ подсознания не было сил. Вырвалось ли старое желание или новый виток начался с нуля — имело ли это значение, если от одежды нетерпеливо избавлялись, по минимуму, на инстинктах, а еще опыте, дарованном не друг другом?
В одном из стоявших ящиков стенки была припрятана упаковка презервативов, и поскольку кровать казалась ужасно далекой, Ваня просто задрал платье, подхватил Ульяну на руки, под коленями, и прижал к стене. Из груди рвалось что-то больше похожее на хриплые крики, чем на обычные стоны, но ни о красоте, ни о романтике не шло и речи. Нечего было украшать. Каждое движение ощущалось болезненно-остро, заставляя содрогаться всем телом. И быстро пришедшая разрядка была такой же: опустошающей, но не приносящей облегчение, будто неправильность происходящего трансформировалась из этики в физику. И, в то же время, он никогда не испытывал ничего подобного. Даже глаза повлажнели от слез. Колени подогнулись, и они с Ульяной оказались на полу.