Пока нам расставляли принесенный кофе и круассаны, мы молчали. По серьезному выражению лица Кирилла я понял, что готовился серьезный разговор. Это был не первый серьезный разговор за последнее время. Первый состоялся с матерью на кухне. Она твердила, что жизнь не заканчивается и надо двигаться дальше. Потом Кирилл пытался подойти с разных сторон и даже в кино звал, и в клубы, и пьяные откровения после закрытия кафе устраивал, но меня ни один разговор не тронул. Откуда им знать, что такое любовь?
– Я понимаю, – продолжил Кирилл, когда официант ушел, – слушать ты меня не хочешь, да и никого другого тоже, но все же послушай. Мне тяжело смотреть, как ты себя губишь. Когда спал в последний раз? Под глазами мешки, бледный, взгляд пропал, без слез не взглянешь. Ты, случаем, пить не начал, или что похуже?
Я посмотрел на Кирилла, думая обмануть. Сделал вид, что оскорблен, но он оказался прав. Оставаться ночью наедине собой и прошлым – не выносимо. В голову сразу начинают лезть мысли: мерзкие, низкие, безбожные, а выпил сто грамм и хорошо становится. На душе легчает. Главное, перерыва большого не делать между стопками, чтобы быстрей с ног сваливало, в пустоту, где нет ее, и нет меня.
– Ну, ты брат даешь! – не дождавшись ответа, сказал Кирилл. – Я-то думал, ты с этим делом в контрах, ну, из-за отца, а ты по его стопам пойти хочешь? О матери подумай!
– Что ты пристал ко мне? – взорвался я. – Еще отца вспоминаешь. Забудь его и не вспоминай! Понял?! Не похож я на него ни капельки. Ну да, бухаю, а что делать, я любовь потерял, ты понимаешь это? Жениться хотел, планы строил, кольцо купил, вот, – я достал из кармана маленькое, золотое, круглое кольцо и небрежно положил на стол. Оно звякнуло, покачалось и осталось лежать неподвижно. – Думаешь, легко с этим жить? Не знаю я как без нее и не хочу, понимаешь? – парочка за соседним столом, оглянулась. – Что смотрите?