Однако, отсутствие слуха порождало ощущение лёгкой неполноценности и с этим надо было как-то бороться. И выход был найден: Виктор Алексеевич просто делал то, что ему так нравилось – пел всё подряд. Кстати, в его репертуаре была не только мировая классика, но и песни Аллы Пугачёвой и Филиппа Киркорова, Людмилы Зыкиной и Николая Баскова, Земфиры и Иосифа Кобзона. И всё это он исполнял с душой, с чувством, с толком, с расстановкой. И жить становилось легко и радостно.
Одно плохо: не было у него благодарных слушателей, а те, кто каким-то образом оказывался под воздействием звуков, издаваемых его голосовыми связками, спешили выйти из-под обстрела. Но ведь это была не его проблема?
Ещё Виктор Алексеевич любил насвистывать какую-нибудь мелодию. Что тоже вызывало однозначную реакцию у слушателей, выражавшуюся в страдальческом выражении лица и желании поскорее покинуть освистываемую территорию. Но всё это были мелочи, не способные отвратить исполнителя-энтузиаста от любимого занятия.
Шли годы. Тяга к пению становилась всё сильней, слушателей – всё меньше. Были и положительные моменты, с этим связанные. Например, он практически не употреблял спиртное. В одиночестве пить не имело смысла, в компании же после первой рюмки его неудержимо тянуло что-нибудь пропеть. Как результат – испорченное настроение у слушателей и нежелание оных встречаться с Виктором Алексеевичем вновь.
И стало любимым времяпровождением поклонника песенного искусства катание на велосипеде по просёлочным дорогам. Здесь не было слушателей – ни благодарных, ни неблагодарных – и он мог оттягиваться по полной. Так что для своих лет Виктор Алексеевич выглядел весьма неплохо и справедливо усматривал в своей моложавости благотворное влияние песенного искусства.
В тот день он отправился в очередной велопробег по окрестностям. Свернул с шоссе на просёлочную дорогу и помчался лесом. Заскрипели втулки и педали, замелькали ёлки и сосны… Захотелось петь во всё горло и Виктор Алексеевич не стал себя сдерживать: сначала исполнил арию Каварадосси из оперы «Тоска» композитора Джакомо Пуччини, после чего зазвучала ария Тореадора из оперы «Кармен». Тут было, что послушать, и неудивительно, что птицы благодарно смолкли, боясь внести в божественное звучание своё неуместное в данном случае щебетанье.