Мужик с руганью принялся дёргать пусковой шнур. Но всё было напрасно: мотор не заводился. Чудо инженерной мысли приказало долго жить и сделало это в самый неподходящий момент – аккурат посреди реки, при резко ухудшившейся погоде, усилившемся ветре, гребешках на волнах и огромной чёрной туче, вывалившейся из-за горизонта.
«Та-а-а-к…» – подумал Дмитрий Ильич и на душе у него сделалось скверно.
Мужик, между тем, бросил свои бесплодные попытки вдохнуть жизнь в холодеющее железо и взялся за вёсла.
«Это конец!» – тоскливо подумал любитель водных прогулок и для этого у него были все основания: лодка сделалась игрушкой в руках разыгравшейся стихии и закончиться это могло плохо.
Мужик, интенсивно работая вёслами, прохрипел:
– Ты… Это… Извини! Я не хотел…
Дмитрия Ильича передёрнуло. Он не хотел… А кто матчасть в порядке содержать будет? Пушкин?
– Что с мотором-то? Всё, каюк?
– Да шут его знает. Вроде, не должен…
– И где мы теперь окажемся?
– Да уж где-нибудь… Спасаться нам надо. С рекой шутки плохи…
– Что-то спасательного круга не видать…
Мужик досадливо крякнул. Круга и впрямь не было.
– Ну, ты даёшь… Я же плавать не умею!
– Не умеешь? Хм… Что ж ты раньше не сказал?
– А должен был? У тебя что, этот случай с мотором… не впервой?
– Да всякое бывало. Только погоды такой не случалось.
Погода и впрямь была не подарок: разошедшийся дождь, порывистый ветер, волны, с силой бьющие в утлое судёнышко. Лодку несло по течению и мужик только и успевал, что поворачивать её носом к волне. Дмитрий Ильич тихо злился: «Чёртов лодочник! И зачем я встретил его? Сидел бы сейчас на берегу в безопасности. Проклятье! Убить его мало!»
В памяти всплыла песня со словами, удивительно созвучными происходящему. Тоже про лодочника… И голос – в точности, как у мужика: хриплый, со скрежетом. Как же того певца звали?
Вопрос занозой засел в воспалённом мозгу. Имя исполнителя убойного шлягера напрочь вылетело из головы. От расстройства, что память отказывает ему в такой малости, Дмитрий Ильич забыл о грозящей ему опасности. И вместо того, чтобы с ужасом взирать на мрачные волны, норовящие пустить ко дну хлипкое судёнышко, силился вспомнить имя того, кто ничем не смог бы ему помочь. Но вспомнить не получалось.
Лодочник, между тем, потихоньку выгребал со стремнины. Дождь, хлынувший как из ведра, начал стихать, в воздухе прояснело. А вскоре и вовсе выглянуло солнце. Дмитрий Ильич отчерпывал воду, но мысли его были далеко: всё-таки, как его зовут? Ну, как же?