– Так, хватит водой баловаться, пойду гляну на этот сейф.
Саныч уходит, солдатикам уже давно скучно наблюдать за этими пытками, кто-то курит, кто-то пьет кофе из наших кофейных чашек, кто-то просто сидит, уставившись в телефон, и иногда гогочет. Устало опускаю глаза на ноги. Никогда не думала, что в какой-то момент ощущение боли глохнет и становится назойливо тупым, неотпускающим, тянущим силы, от такой боли никуда не деться, но терпеть её можно. Кожа на ногах красная, местами лиловая, местами с синевой. По ощущениям кожи давно нет, тяжело вздыхаю и начинаю беззвучно рыдать, даже не от боли, от обиды, что все это приходится терпеть и что конца этим мукам не видно, потому что Игната нет рядом и папы, и вообще все это похоже на фильм.
– Может, ей пальцы просто ломать?
Ответа на вопрос не последовало, и я даже не успеваю испугаться, но один из них сразу приближается и со всей силы бьет черенком от каких-то граблей по пальцам левой руки. Не отдернуть руку, не увернуться от удара – привязали они меня крепко. Хрипло вскрикиваю, смотрю на скрюченную от боли руку, кисть пронзает горячими иглами, и она моментально начинает опухать.
– Придурки, чего палками машете? Никаких увечий! Вам за нее три шкуры снимут!
Вокруг начинается какая-то суматоха, все спорят, о чем – я не понимаю, сознание то пропадает, то проясняется. Получаю шлепки по щекам, глаза распахиваются – Саныч.
– Нашли твоего Игната раньше нас, ФСБ быстро сработали, а жаль. Ну ничего, от них он откупится, а от нас нет, мы его все равно найдем. Пошли, парни.
Все активно двигаются в дом, один из них на прощание плюёт на мои разноцветные ноги. Какое-то время в доме что-то гремит, потом становится тихо. Делаю слабую попытку освободить неповреждённую руку от веревок, но они намотаны так крепко, что необходимо приложить усилия, сил на которые во мне нет. Апатия накатывает с такой силой, что я начинаю просто блуждать глазами по гравию, по стене дома, по небу. Где-то в доме начинает звонить телефон, сначала мой мобильный, затем стационарный. Номер стационарного знают единицы, им давно никто не пользуется, кто это? Вдруг понимаю, что папа.
Мысль о папе, который может помочь, дает сил, начинаю вертеть рукой, выходит слабо, но получается сдвигать её, вожусь долго, но наконец тонкая кисть выскальзывает из пут. Телефон в доме то затихает, то снова начинает голосить. Освобожденной рукой очень аккуратно развязываю опухшую, которая пульсирует все сильнее, затем стаскиваю веревку с плеч, отматываю скотч с ног, со скотчем приходится сложнее всего, ноги отзываются болью от любого движения, скотч толстый и крепкий, а подвижная рука лишь одна. Все мое тело покрылось липким, противным потом, я чувствую, как от меня несет запахом страха и ужаса, хочется смыть его, пока не успела им пропитаться.