Молчишь. Где ты находишься? С кем ты? Я даже боюсь думать о том что кто то трогает твою грудь
Ещё одна ночь и я разнесу к чёртовой матери все эти двери и стены и даже саму СУТЬ
Моя жизнь уходит вместе с тобой я это вижу но боюсь что не знаю как вас обеих вернуть
Но если бы я выбирал я бы выбрал тебя.
И не пожалел.
Ничуть.
Почему мы не спим
Тут молчание золотом плавит меч
Револьвер мягко щёлкает на ZERO
Бьёт свинцовой картечью по спинам плеть
И кузнец прямо в сердце ночами куёт перо
А по улицам стынут рассыпанные огни
И пустует под майкой мишенью сердечный тир
Позвонить бы заранее вызвать себе 03
Но помехи излишеством слов не дают эфир
То ли это всё LIFE то ли это полночный бред
Я пытаюсь заснуть пока молот в груди притих
Но безумные строчки разбудят и включат свет
Что бы я написала вот этот дебильный стих
Вот зачем это всё? Ведь умеют же люди спать
Закрывают глаза пополам делят кадры снов
Я пытаюсь давно научиться за день устать
Так чтоб просто не слышать назойливых в рифму слов
Но какая то сила заставляет меня писать
Это видимо вирус и возможно заразная хрень
Помогите поэту уложите болезного спать
И забейте гвоздями в его подсознание дверь.
@vladimir_nemeron – Владимир
Савонарола
Я знаю: сгинет прах, несъеденные кости
Закаменеют в тьме тысячелетий,
И вечной нет Любви – лишь шорох междометий
Рвут люди друг у друга в ужасе и злости
Там нет отмщения, где исчезают лица;
Лишь смерти страх диктует веру в Бога —
Вцепившись судорожно в коврик у порога
И негодяй последний пробует молиться.
Я был влюблён, теперь старик – и вижу:
Тех любят женщины, кто ни во что не верит.
Тех, кто жесток, и с хищной силой зверя
Куски из жизни рвёт, и кости Веры лижет.
Тем всё дано, кто зол и бессердечен,
Бездушный этот мир всегда у них в когтях.
Они здесь боги, но у них в гостях
Распятием Он был увековечен.
И если смерть твоя идёт в молчаньи строгом
Не зло припомни и несправедливость:
А как сражался, что бы ни случилось
За всех людей – в них есть частица Бога.
О чём мечтать?
Когда любовь греховна, скажет кто,
о чём мечтать ближайшие столетья?
И безответна. Я не Жан Кокто,
Меня азарт не тешит безбилетья.
Становится чердак мой – благодать!
Всё запылённей, суше, паутинней;
Я старой куклой буду умирать
на этом чердаке. И у Эриний
Я радостей, чтоб подсластить пирог,
Не попрошу, как нищий денег медных —