– Ну что? – Настасья дёрнула Глашку за рукав, когда они снова отправились в путь. – А ну давай сознавайся: приголубила ты Макарушку Никитича?
– Нет ешшо! – хмуро буркнула девка. – Да и зачем он мне? Я ведь ему так, на разок.
– Да ладно тебе… – удивилась Настасья, а Глашка тут же ехидно так процедила:
– Макарка ваш не больно-то и хотел со мной миловаться. Он всё больше про тебя, Настасья Тихоновна, расспрашивал…
Настасья улыбнулась:
– И чего ж ты ему про меня поведала? А ну сказывай!
– А ничего!.. Боярин же не велел Макарке на тебя глазеть – вот пусть и не глазеет. Так что ничего я ему и не рассказала… такого.
Настасья рассмеялась:
– Что-то мне в то не больно верится.
– А вот и напраслину говорите! – возмущённо выкрикнула Глашка. – Говорю же: ничего не рассказала, а вот от него самого много чего спознала. Токмо раз ты мне, матушка, верить не желаешь, так я тебе тоже не расскажу ничего. – Девка отвернулась.
Тётка Лукерья, слушавшая все эти пересуды, только покачала головой.
– Ой, молодухи вы молодухи, сладу на вас нет! Что девка сенная, что княжна – всё едино! В голове одни шашни да непристойности. Княжну аж к самому царю везём, а они всё о молодцах да о делах сердечных гутарят! Ужель и я такой была… по молодости?
– А какой ты была? – Настасья потянула Лукерью за рукав. – Расскажи.
– Не скажу, больно много знать хотите! – Лукерья насупилась.
Они помолчали, потом Глашка поднялась, отошла в сторонку и поманила Настасью рукой. Та посмотрела на Лукерью. Тётка сидела в задумчивости. Настасья подошла к Глашке.
– Не хочет она говорить! – прошептала девка. – А оно и не надобно. Я сама и так всё про неё знаю.
– Что знаешь?
– Тебе Лукерья наша про Дуняшку сказывала?
– Про то, как к ней купец сватался, а она за него не пошла да со скоморохом сбежала? Ну было!
– Так вот, Лукерья наша недалеко от Дуняшки ушла. Такой же в молодости грех сотворила, а теперь мается.
– Грех? Какой ещё грех?
– В молодости наша Лукерья, по слухам, справной девкой была – в теле, одним словом, ну и на лицо ничего так, нравилась парням. Трижды к ней сватов засылали, а она ни в какую. Этот для неё стар, тот уж ветреный больно, тот скуп, тот некрасив, а кого полюбила, так он её сватать не захотел. Обрюхатил на сеновале и сбёг.
– Как Дуняшкин скоморох? – переспросила Настасья. – Во дела!