Находясь, как бы в сторонке от основных сил сражающихся, Андрей Адвентов отстреливался завоевателей, что шли полками среди лесов и изумрудных долин. Шумливые березы шептали песни ветра, когда лавины ветра прилетали сюда из глубин пределов.
Истерзанные и без того длительными столкновениями с неприятелем русские начинали отступать. Бородино было для них, как эпопея их поражения, где под бесконечным небом гибли те, кто должны были жить. Безжизненными и даже как бы остекленевшими глазами мертвецы взирали в небесные хоромы будущих домов, где должна была начаться новая жизнь солдатов.
Андрей слонялся до самой ночи в этом измерении среди груд убиенных на поле сражения, надеясь примкнуть к какому-либо полку или партизанскому отряду. Ночь поглотила все: истерзанные пулями и картечью тела людей, пологий далекий лес, забытые деревушки и неизменное стабильное небо, что реяло над столь неспокойной землей.
В часу одиннадцатом, когда небо помрачнело от темноты и сплошной гряды облачных масс, что пришли издали потаенного мира, Андрей Адвентов уезжал с поля битвы на скрипучей телеге, где крестьяне подбирали раненных и выживших. Кони низкорослые влачили на оглоблях повозку, где был кучер-крестьянин, четверо раненных солдат в мундирах и Андрей, с тоской глядящий в темноту Бородинских окрестностей.