– Папа, корочка – это то, что я в хлебе люблю больше всего… Так же, как и ты!
Он встал, выволок девочку из-за стола и без предупреждения сильно шлепнул ее, да так, что от боли и неожиданности ее вырвало. Мона задохнулась, стиснула скатерть под столом. Он ударил еще, еще. Девочка зарыдала сильнее, по лицу потекли сопли и слезы. Однако ей удалось выговорить:
– Пожалуйста, не прогоняй Тибаи.
Он коротко кивнул, что означало «ладно», и служанка тотчас же побежала спасаться на кухню. Андре последним шлепком отправил Люси в ее комнату. У Моны все качалось и кружилось перед глазами. Она выдохнула чуть слышно:
– И все это из-за корочки…
На следующий день, когда служанка дрожащими руками расставила на столе кофейник, варенье и сухарики, привезенные из Франции, Андре торжественно произнес:
– Я сожалею о том, что произошло вчера вечером. Я вспылил. Я не должен был так поступать.
Мона изобразила улыбку, больше похожую на гримасу. На лице ее отчетливо видны были темные круги под покрасневшими, усталыми глазами. Впервые за долгое время супружества она ночью в постели повернулась к нему спиной. Ни ласки, ни слова – полный отказ.
– Люси, я хочу, чтобы ты поняла. И вы все тоже, кстати. – Тибаи кивнула, но смотрел он на Мону. – Мы – семья. На предприятии, в администрации, на нашей родине – везде есть начальник, самый главный человек. В семье тоже есть начальник. Это тот, кто зарабатывает на хлеб. И начальник здесь – я! Корочка – это не вопрос вкуса, это вопрос, кто здесь начальник…
Люси начала ерзать на стуле. Мона ласково успокоила ее, погладила по бархатистой щечке – порыв нежности, новой, могучей и властной, охватил ее сердце. Какая чудесная у нее дочка!
Андре напомнил про девиз маршала Петэна. Малышка растерянно спросила:
– А кто такой Петэн?
– Как, ты уже забыла? Ты давно должна была это усвоить, однако!
Мона вздохнула. Пламенная речь мужа доносилась до нее сквозь шум челюстей, хрумкающих сухарики. До нее доносились обрывки фраз: работа… слуги… хранить… родина… колония… мы здесь хозяева… До тех пор, пока Люси не вывела ее из состояния оцепенения, вставив внезапно:
– А семья?
Андре пожал плечами. Люси настаивала:
– Если они имеют право на работу и на родину, они ведь имеют право и на семью тоже, да?
– Ну конечно, – резко ответил Андре, разговор начал ему надоедать. Служанка ждала во дворе, ожидая, когда они закончат.