Местное так называемое Майами-бич старик обожал особенно: здесь вволю пялился на красивых девчонок в купальниках, совсем мало что прикрывающих, иногда даже говорил им что-нибудь, шутил, и они изредка отвечали. Наверно потешно было молодым наблюдать за старым дедом – тоже сильно загорелым, как и они, да ещё в плавках по последней моде.
По поводу этой самой моды дядя Коля всегда советовался с внуками – они наряжали его, как ровесника, но старику на удивление шло… Подзагореть он всегда старался до начала пляжного сезона – стеснялся, как и многие, показывать посторонним свою белую дряблую кожу. Загар становился словно прикрытием: под ним не всегда получалось точно разглядеть, кто ты и сколько тебе лет. Но если тётя Галя ходила на пляж уже с марта, пытаясь там по чуть-чуть подставлять своё тело Солнцу, то дядя Коля так не выпендривался – загорал на балконе. На удивление, у него это даже получалось, и он махал рукой на все предрассудки о том, что якобы угол падения солнечных лучей на балконы совсем другое – не для загара. Глупости! Вот он же загорал, значит всё было в порядке и с Солнцем, и с лучами.
А как загорал, порой становилось смешно и ему самому, и окружающим людям.
Старый Лук прозвал этого своего пляжного товарища майским жуком, а почему, оставлял всем догадываться: может за неугомонную его страсть поболтать, а может потому что в самом деле особенно любил Коля этот месяц и майское Солнце – такое обжигающее и торопливое.
Разумеется, на балконе не получалось растянуться во весь рост как на пляже. Но скрючившись, в самом деле не загоришь – надо постараться, приноровиться. Тогда дядя Коля старательно приноравливался. Ставил рядом три табуретки, на них опрокидывал свёрнутый матрац – получалось высоко, точь-в-точь на уровне балконной перекладины. Солнце в самый раз таким горячим теплом ощущалось на всём теле. Лежать, конечно, на этих табуретках было совсем не удобно и приходилось держаться за что-нибудь, чтобы не упасть. До ног лучи и вовсе дотягивались едва, так что загоравший цеплялся время от времени пятками прямо за перекладину, сгибая ноги в коленях. Перевернуться не боялся – с первого этажа не высоко лететь. Зато серьёзные неприятности доставляли злые языки.
Особенно надоела одна вредная бабка, живущая в их подъезде.