– Св…чь! Что ты сделал с… с… со мной?
– Расслабь сознание, чтобы я мог слиться с твоим разумом. Это легко!
– Нет! Я же блондинка и дура, не могу! Мне больно, не лезь! Я сейчас умру!
– Не упирайся, Энвелла! От этого никто не умирал!
Сопротивление Аргенты, или Энвеллы если угодно, таяло словно снег под весенним солнцем, короткий хрип и она отключилась. Тело охватило серебристое сияние, которое постепенно словно впитывалось, растворялось в теле, пока не исчезло совсем. Дыхание стало ровным, озноб пропал и на губах появилась улыбка. Еще мгновение и черты «белокурой бестии» стали таять, проявляя другой образ, золотоволосой красавицы, ставший маской для истинного облика, чуждого обитателям Янтариса.
Энвелла раскрыла глаза, встала с ложа и в недоумении рассматривала себя в бадье с водой. Она изменилась, стала другой и это раздражало еще больше, чем появление призрачного воспитателя.
– Так надо! Так выглядела твоя свекровь в свою бытность девчонкой на Янтарисе. Для всех в Сагаторе ты будешь Святой Ветой, сошедшей с небес.
– Призрак, верни меня. Что за скотство менять облик женщины без ее согласия?
– Так надо! Не вредничай. Что за неуважение к матери мужа? – раздался в голове ответ, – Пока ты не станешь истинной Великой Энту, будешь терпеть мое присутствие и будешь подчиняться мне. Считай меня своей аватарой.
Энвелла умылась из бадьи холодной водой, надела монашеское платье и стала деревянным гребнем расчесывать волосы, цвета спелой пшеницы. Новый образ ей не то, чтобы не нравился, а был непривычным, как одежда незнакомого покроя. Она настолько привыкла быть внешне для всех окружающих сексапильной блондинкой, машиной для удовольствия в постели, полной дурой, что пока не решила, как себя вести в облике дражайшей свекрови.
В двери постучали, скрип не смазанных петель, а потом грохот упавшего тела. Энвелла оглянулась и тяжело вздохнула. Началось. Отец Итар, пришедший в гости, не выдержал такого потрясения и свалился в обморок.
– Святой отец! Очнитесь!
– Небеса! – пробормотал настоятель монастыря, – Вета! Прости меня, за все! Ты все-также молода и красива! Я сейчас умру, проводи мою душу в райские сады! Только не говори серу Брассу, что я опозорил его наследство. Мне стыдно. Сейчас я умру…
– Дурак старый! – разозлилась «святая» и дала смачную пощечину, потом еще одну и вылила на голову монаха остатки воды из бадьи.