– Ты находишь странным, что мне захотелось купить портреты сына?
Она ощетинилась, и он понял: ей еще предстояло смириться с тем, что он тоже родитель мальчика и ей теперь придется делить с ним их сына.
Кроме того, он не мог позволить, чтобы портреты наследника престола выставлялись на продажу в какой-то галерее в Нью-Йорке. Так не делается.
– Нет, – неохотно признала она. Эмоции уступили место усталости и настороженности.
– Пошли, – сказал он, указывая на черный внедорожник, припаркованный перед галереей. Темные тонированные стекла скрывали водителя и охранников, но, когда они приблизились, один из них вышел, открыв задние двери с низким поклоном.
Это не укрылось от глаз Фрэнки. Сам Маттиас давно привык к такому отношению.
– Я ведь даже твоей фамилии не знаю, – пробормотала она, усаживаясь на белоснежное кожаное сиденье. Ее щеки сейчас были под стать цвету сидений.
Маттиаса буквально распирало от вопросов. Интересно, дала бы Фрэнки их ребенку его фамилию, если бы знала ее? Мысль о том, что его сын растет под другой фамилией была невыносима.
Ему хотелось спросить ее об этом и о многом другом, но даже в присутствии самых доверенных слуг он не хотел бы затрагивать тему наследника.
Приложив палец к губам, он сделал ей знак молчать, а затем сам уселся в машину, размышляя о новом повороте событий и о том, как это скажется на развитии ситуации.
– Я думала, что ты имеешь в виду ужин в ресторане, – сказала она, когда машина подъехала к современному стальному монолиту на площади Объединенных Наций.
Поездка прошла в абсолютной тишине, за исключением того момента, когда автомобиль остановился и он что-то сказал водителю на родном языке. Его баритон звучал так завораживающе, что Фрэнки невольно затрепетала, вспомнив, как он нашептывал ей милые глупости.
– В ресторане много посторонних глаз и ушей.
– Разве у нас секреты государственной важности? – поддела его Фрэнки.
– Поверь мне, Фрэнки, так будет лучше.
Его взгляд был напряжен, хотя в нем читалась мольба просто согласиться с ним на этот раз. Какая-то часть ее, ребяческая, глупая, хотела отказаться – сказать, что это ее не устраивает. Он исчез без следа, а она так старалась найти его, чтобы сообщить, что он станет отцом. И вот теперь он снова диктует свои условия. Необходимо было восстать против этого, но преданность сыну заставляла ее молчать. Все это время она хотела для Лео только самого лучшего. Фрэнки сама воспитывалась в приемной семье и всю свою жизнь чувствовала себя отвергнутой биологическими родителями. Она и мысли не допускала, что Лео может почувствовать то же самое! Что Лео вырастет в убеждении, что его отец не хотел его.