– Тигран – джан, посмотри, эта «суволочь» опять пьяный, – голосила Ашхен.
В такие минуты с чернокнижника слетал покров учености, и он возвращался к народу.
– Скажи ему, когда придет, дышать в замочную скважину. Если водкой понесет, не отпирай, пусть во дворе спит.
– А если вдруг и правда, ротом дышать станет?
– Что, совсем не отличишь? – спрашивал он и возвращался на тахту.
Как и большинство бакинских дворов того времени, где жизнь проходила на свежем воздухе, это был целый микромир с порядками, законами и интригами. Утро начиналось с того, что из окна одного из верхних ярусов высовывалась голова в бумажных бигуди:
– Варсеник, ты что, заболела?
Тотчас же открывалось окно нижнего яруса и появлялась голова в таких же бигуди:
– А что?..
– К тебе вчера доктор приходил. Беспокоюсь…
– Пайцар, к тебе два дня назад майор приходил, я ведь не спрашиваю, началась ли война?
Старый пень Сулейман, который с рассвета играл в нарды с другим старым пнем Мкртычем (несмотря на густеющий зной все трое, включая третьего пня Ульяна, наблюдавшего за игрой и ждущего своей очереди, были в кепках – восьмиклинках по тогдашней бакинской моде) любопытствовал:
– Завтра к ним космонавты придут, я что, буду спрашивать, собираются ли они на Марс лететь?
– Ух, ты, ах, ты, все мы космонавты, – задумчиво цитировал Мкртыч, болтая в кулаке кости.
Сулейман работал в прошлом в военкомате и потому у него, единственного во дворе, был телефон, которым пользовался весь этот «мешок». Звонили почти беспрерывно, и Сулейман вместе с женой Шафигой стоически несли ношу глашатаев, сокрушая попеременно громом и визгом весь двор. Эта чудесная азербайджанская семья почиталась здесь за мажордома и в дворовой табели о рангах вместе с папой Тиграном занимала первые позиции.
Когда, наконец, Ульян дождался своей очереди, Шафига завопила со своего балкона:
– Автандил, начальник звонит, спрашивает, когда на работу придешь?
Автандил (типаж бессмертного товарища Саахова из «Кавказской пленницы», только чуть моложе) посвятивший себя оптовым поставкам овощей и фруктов российскому Нечерноземью и рассматривавший почтовое отделение, где ему шли и стаж, и зарплата, работой по совместительству, уже орал из окна своей пристройки снизу:
– Скажи, пусть подождет. У меня еще тридцать ящиков с грушами для Костромы не отправлено…