Пахло дымом, сладкой ухой, молодой горькавой зеленью и еле слышно вербовым цветом, уже отходящим.
Расстелили брезент прямо на берегу, вынули из котла желтоватые куски рыбы в укропном семени, зеленом луке. Щербу разлили по мискам. И загуляли.
Давно… Давно не слышало обережье такой веселой гульбы, смеха и песен… При деде Матвее часто собирались, при отце – реже. А умер он – все. А теперь, словно в старой казачьей гульбе, не вино пьянило – его лишь пригубливали, – кружила голову радость: встреча с родней, все живые, здоровые, и день такой дорогой, солнцем налитый, детишки смеются, плещется вода, зелень шумит над головой – милая родина…
По Дону гуляет, по Дону гуляет,
По-о До-о-ону гуляет казак молодой.
Не забыл еще старых песен Иван, пел их, широко рукой поманывая. Полина, Василий… и даже Галина не отставала. И материн звенел голосок:
Не пла-ачь, моя дева, не плачь, моя дева.
Не-е пла-ачь, моя дева, не верь никому…
Спели одну песню, другую. А из кустов, из сада донеслось:
При лужку, лужку, лужку,
При широком по-оле.
При станишном табуне
Конь гулял по во-оле!
И дед Архип вышел к стану, принаряженный: в синей рубахе, в фуражке…
– Еш-твою… так завлекательно играете. Не выдержал, пойду, думаю, и я подишканю.
А с другой стороны, от Амочаевых, Гаврила Яковлевич пришел, старый сосед, годок и односум отца, вместе служили.
– Хорошо играете, – похвалил он. – Хоть послухать. Ныне уж разучились.
Поехал казак на чужбину далеку
На добром коне на своем вороном.
На время станицу свою он спокинул,
Ему не вернуться в родительский дом.
Хутор слышал, как гуляют на Колякином обережье, слушал и радовался. Песни над водой разносились широко, по речке и озеру, и лишь в озерных камышах глохли.
Солнце перевалило за полдень. Махора корову подоила, напоив ребятишек парным молоком. Андрюшка заснул на коленях у матери. И, сон его покоя, говорили негромко.
– А может, оставить дом, не продавать? – вздыхала Полина. – Сено приезжать косить, картошку сажать.
– Разве наездишься, – покачала головою мать. – Тут на глазах картошечка, кохаешь ее. А издаля – зарастет бурьяном, колорадский жук пожрет.
– И транспорт, – поддержал ее Василий. – На чем ездить?
– А ты заработай. Мужик. Меньше пропивай, – ответила ему Полина, а потом добавила: – Нет уж, видно, все.
И, подняв голову, стала глядеть на старые вербы, на сад, на родительский дом, крыша которого виднелась вдали, за деревьями.