В той стране - страница 17

Шрифт
Интервал


– Чего уж тут думать, – вздохнула мать. – Приедет, а там уж как бог припутит. Я вас, мои детки, не виню, – перевела она взгляд с Ивана на Полину. – И ты, Галя, правильно раскладаешь: он тебе – чужой человек. Ваня у начальства во славе, дай ему бог. И Полине нелегко, – поглядела она на зятя, который под разговор уже сладко посапывал. – Я вас не виню. А Вовка на хутор приедет, со мной будет жить. Он трудящий, скотину хорошо пацаном пас. Его в скотники возьмут. Или в лето коз наймется пасти. Оперится. Может, женщину подходящую ему найдем. Сейчас много баб одиноких. Лишь бы к водочке не прикладался…

– Мать, мать… – покачала головой Полина. – Сама ты – дите. Раздиктовала. Да он тут все пропьет, а хату сожгет, вместе с тобой. Пастух… Иди вон к Ивану и живи. Вот и весь сказ.

– Ты говори, говори, да языку кашки давай, – остановила ее мать. – Пропьет, сожжет… Набрешешь – кобель не перепрянет. И нечего пустое толочь, – твердо добавила она. – Нехай едет. А там как бог даст.

По голосу матери поняли и Полина, и Иван, что дело – решенное. Во всяком случае теперь, в этот час. Не стали больше ни себя, ни Махору тревожить. Тем более что солнце клонилось к вечеру. Пора было и по домам собираться.

Сначала проводили Полину с Василием, за ними тронулся Иван. Машина его, мягко приседая на кочках, пробежала мимо амбара и скрылась за лесополосой.

День прошел. Усталое солнце висело над горою. Дед Архип со своей бабкой уже сидели за двором, готовясь скотину встречать.

– Проводила? – спросил дед Архип.

– Проводила.

А из другого соседства, напротив, Шура Клейменова со вздохом сказала:

– А я своих не дождалась. Все некогда.

Кончался день. Торопливей застучал молотком да топором у своего двора Василий Солоничев. Он целый день ладил телегу для нового лесничего. Телега была готова, новенькая, желтая в вечернем солнце.

Кума Раиса вышла со двора, окликнула Махору:

– Проводила?

– Проводила.

– Ну иди посиди.

Махора отказалась. Ей не хотелось разговоров, расспросов – всего обычного. Томилась душа.

Взяв красный вишневый батожок, она пошла к озеру за гусями. На молодого гусака была плохая надежда.

Вечерний свет золотил пшеничное поле за амбарами, и хуторское кладбище среди молодой озимки виделось таким пригожим, уютным, что хотелось глядеть на него и глядеть. Там были все вместе: муж и золовка Ксения, вся родня – дорогие люди, с кем жизнь провела. Они уже стали землей, человечьи заботы, горести, радости – все было позади.