– Спаси Христос, что заехал. Вези поклон. Скажи: живая, – и добавляет: – Может, приедут… Как на цепи сидят там…
Об этом говорено-переговорено. Молча закрываю багажник. Трогаюсь с места. Старая женщина глядит мне вослед.
Какой уж год вожу. Еще старик был живой. Попросил как-то раз да другой. Теперь в привычку. Правда, в городе, порой, не сразу посылки и вручишь. Топилиных трудно дома застать. Опять никого. Наконец поймаю, стану пенять.
– Негодяй… Форменный негодяй… – шумно корит Топилин-старший сына. – Я приказал, не смей из дома уходить, посылку привезут от бабушки. А он умелся куда-то.
Топилин-младший в ответ что-то невнятно бурчит. Он занят на кухне гостинцами.
Как всегда, передаю материнский поклон, приглашение и от себя прибавляю, как могу:
– Тепло… Щавель, чеснок – в палец уже. Скворцы поют. Картошку сажаем.
Летом заманиваю по-иному:
– Абрикосы… Желто все… Ветки ломаются. Вишня пошла, ранняя.
Речи мои послушав, Топилин-старший сына корит:
– Просто негодяй какой-то… Говорю ему, говорю: съезди к бабушке, там такой воздух – не надышишься. Бездна фруктов, овощей. Бабушке бы помог, наелся от пуза и сюда бы привез. Нет, никак не заставишь.
– Сам бы поехал, – говорю я Топилину-старшему.
– Проклятая работа! – взрывается он. – Как привязанный! Дело – не дело, сиди! Каждый день! Как на каторге! Я предлагаю: давайте мне задания, я буду сутками не спать, а потом – отгулы. Нет! Каждый день ходи на работу! Хоть спи там, но ходи.
– А выходные? Суббота да воскресенье, – напоминаю я.
– Что ты? – ужасается Топилин. – В выходные уехать никак нельзя. Такое сейчас интересное время. Собрания, демонстрации, митинги. Из Москвы приезжают интересные люди. Травкин недавно выступал. Он так громил всех, ужасно. Прямо призывал бороться с КПСС. На днях Шестаковский приезжает. Тоже будет собрание.
Две серые кошки трутся об ноги хозяина, прыгают ему на колени, мурлычут. Этих кошек еще котятами Топилин-старший подобрал где-то и вырастил. Теперь живут у него.
– И от них нельзя отлучиться, – говорит Топилин. – До чего у нас жестокое общество, бессердечное, – жалуется он. – Для домашних животных никаких условий. В других странах есть специальные пансионаты для собак, для кошек. Я читал в журнале. Там все условия: столовая, кухня, спальни, площадки для игр, медицинский кабинет, даже изолятор, чтоб отделить животное, если оно заболеет. Вот это – настоящая цивилизация, милосердное общество. Оно всем сострадает. А у нас – сплошная жестокость, средневековье. Потому что мы молчим и не протестуем.