– Как ваши голоса? Вы же, бывает, еще говорите с ними? – спросила я, пытливо взирая исподлобья.
– Не буду сочинять, Мария Павловна, я все еще их слышу, – тихо произнесла пациентка.
– Так как же мы будет вас выписывать? – я демонстративно положила шариковую ручку на стол.
– Я научилась с ними договариваться, – быстро и четко ответила она, – хотя, склоняюсь, будет неуместным называть один голос множеством.
– Лукреция, что вы хотите этим сказать?
– Раньше их было пять, сейчас остался один, – протараторила девушка, избегая зрительного контакта.
– Это неоспоримый прогресс, – я не скрывала радость. – Но нас интересует, не остался ли самый агрессивный из всех. Вы же понимаете?
– Несомненно. И я с уверенностью могу сказать, что остался самый разумный и логичный.
– Как же это проявляется? – сощурилась я.
– Ему не нравится сидеть взаперти, и мы договорились вести беседы поздней ночью. Днем же он не появляется вовсе, – голос Лукреции дрогнул, выдавая волнение.
– О чем же вы беседуете… поздней ночью, если не секрет? – не меняя тон я расспрашивала Лукрецию. Ее зрачки более не бегали. И даже учитывая, что она не могла переносить мой взгляд дольше нескольких секунд, Лукреция вполне могла концентрироваться на ровных стежках, репродукции Босха на стене справа и узоре ковра.
– О жизни и смерти, о добре и зле, о вечных человеческих ценностях.
– Правда? – я не смогла скрыть удивления. – Кто говорит больше в ваших ночных диалогах?
Было видно – Лукреция сильно замешкалась с ответом. Но вскоре довольно рассудительно заявила:
– Я, я говорю больше. Но когда я прошу его рассказать мне что-то, он говорит достаточно много, рассказывая удивительные истории.
– О чем эти истории? – захлопнув папку с историей болезни, поинтересовалась я, уже практически уверенная в выписке. Мы не можем держать всех шизофреников, их слишком много. Поэтому пациенты с вялотекущей шизофренией по желанию родственников могет покинуть больницу. Нам всегда кажется, что сумасшедшие в первую очередь опасны для общества, но этот не так. Чаще они наносят вред себе и намного реже другим.
– Это истории человечества, – Лукреция задержала свои чайные глаза на моем врачебном халате дольше обычного.
– Простите?
– Рассказы из истории народов. О войнах, о предательстве, смерти, насилии… Об ужасах прошлого.