Я раздосадованно улыбнулась и опустила голову. Внезапно мой разум восторжествовал, и я перестала верить этой театральной попытке вспомнить Лукрецию. Он непременно должен был ее помнить, где еще этот чудак мог видеть обилие бесноватых, сидя один в четырех стенах.
– Что вас смутило? – мгновенно отреагировал больной. Он резко повернул голову и уперся в меня строгим взглядом.
– Я уверена, вы помните Лукрецию, и без труда могли б воспроизвести свое видение, если оно, конечно же, не плод вашего воображения. Она последняя, кого вы видели за прошлую неделю из пациентов.
Станислав громко расхохотался, а вскоре сквозь смех добавил:
– Пока вы будете считать веру чем-то ограничивающим ваше понимание мира, вместо того, чтоб расширять его, так оно и будет.
Я второй раз была смущена. Станислав атаковал с неожиданных сторон, и это заставляло мое сознание, словно тягучую ржавую телегу, медленно, неохотно, но все же катиться.
– Лукреция далеко не последняя из одержимых, кто говорил со мной на этой неделе.
После этой фразы я сжала губы, пожалев, что пришла сюда. Но уже в следующее мгновение он произнес нечто, заставившее меня вновь опуститься на стул.
– Далеко не все запертые одержимы. Так же, как и там, – он махнул головой на дверь, – найдется парочка подверженных демоническому влиянию.
– К вам приходили посетители?
– Нет, друзей почти нет, родные от меня отвернулись. Но Олежкин дьявол говорил со мной.
Санитар, работающий в этом крыле, некогда был переведен к нам из престижной частной клиники. Его практически уволили за жестокое избиение одного сложного пациента, но Олег смог найти связи и без записей в трудовой вернуться к работе у нас. В момент задержания он говорил, что ночью в него вселился сам дьявол и заставил делать то, чего он сам не желал. Позже парень отказался от своих показаний и практически чудом избежал наказания. Ко всему он не выбрал другую сферу деятельности, а снова пришел к психически нездоровым. Да, этот качок не был особо отзывчивым и милым человеком, но для работы в здешних условиях выдержка, физическая сила и опыт работы были куда важнее доброго нрава. Как Станислав мог узнать такие деликатные подробности жизни Олега? Как знать, возможно, тот сам поведал ему. Тем не менее, мой интерес к разговору получил некую подпитку, чтоб снова разгореться.