Протославяне родились между германцами на западе и иранцами-кочевниками на юге, и единственно возможное «между», это Припятские леса и болота.
Протославяне постепенно становились праславянами. Они превращались в праславян, все больше изолируясь, потому что идти им было некуда и дружить им было не с кем. Сначала сарматы и готы, потом гунны, потом тюрки-кочевники, потом германцы и прабалты не давали праславянам выйти из лесов и болот ни на юг, ни на запад, ни на север. Идти можно было только на восток, где жили финны со своими костяными наконечниками стрел. С таким противником еще можно было справиться. Поэтому какая-то часть праславян начала постепенно и очень медленно мигрировать на восток и северо-восток.
Но бо́льшая их часть, получившая имя венедов, – по месту проживания старых венетов-лужичан, живших ранее на территории Полесья, – осталась «бродить» по лесам и болотам от Немана до Днепра, не выходя из чащи и не имея возможности ни у кого перенять начатки цивилизации. Возник менталитет, привыкший к гомеостазу, т. е. к «пребыванию в одном и том же», менталитет, которому для того, чтобы развиваться, нужен был внешний толчок. Первым толчком было движение готов с севера, сарматов с юга – раскол балтского единства. Затем толчок гуннов, кутригуров, авар. Затем хазар. Затем викингов. Затем монголов. Затем Европы. Чтобы выжить в результате всех этих толчков, надо было перенимать элементы культуры тех, кто толкал. Так постепенно и издревле возникала и утверждалась имитационно-адаптивная культура славян.
Зона «взаимного страха» и «археологической неуловимости» охватывала междуречье Западного Буга, Немана и Березины и все Припятское Полесье, которое оставалось «археологически пустым» с середины I по VI в. н. э., т. е. 500 лет. Где-то в этом промежутке исторического времени у отколовшихся в «пустоту» и «одиночество» (или скорей «отколотых» туда готами и сарматами) новых насельников из когда-то единого прабалтского этно-лингвистического массива и сложился постепенно свой собственный язык, которому суждено было стать славянским.
[14]
Цивилизационный фронтир
Но кого (или чего) все же «боялись» германцы и сарматы, останавливаясь перед «зоной взаимного страха», которая теперь известна как зона «археологической неуловимости»?
Можно предположить, что здесь, на границе «Свебии» и «Сарматии», взаимно боялись друг друга тогдашние «Европа» и «Азия».