«Долина» притихла и замерла. Не слышалось шутливое переругивание работников, такое обычное в часы рассвета и по вечерам. Не разносилось по всей округе разнотональное пение кочетов. Не звучал оглушительный гогот гусей, в ожидании кормежки. Не брехали собаки. Не доносилось из крытых загонов лошадиное ржание и нетерпеливый перестук копыт, поторапливая людей выпустить животных на выпас, пока удушливая жара не загонит их обратно в тень. Не прокатывался над всей этой суматошной возней рокот моторов рабочей техники. Все затаилось, пережидая душные часы обеденной жары.
Три человека лениво играли в домино, медленно переставляя кости. От полуденного пекла их хоть немного спасал навес, под которым стоял простенький деревянный стол, за которым они сидели, да кувшин с клюквенным морсом, доверху наполненный колотым льдом. Они неохотно ворочали языками лишь в крайних случаях. Когда, например, кто-то из них явно и бессовестно мухлевал. Один из них первым услышал звук приближающегося мотора.
– Неужто Алексеич возвертается? – высказал он вслух догадку. Сдвинул шляпу на седой затылок и поглядел на въезд в Долину.
– И надо ему, окаянному, мотыляться взад-вперед? Не сидится, приблудному, на месте, – вторил глухой голос другого старика. Он откинулся на спинку шаткого стула, достал из нагрудного кармана клетчатой рубашки пачку папирос и закурил.
– Не он это, – возразил третий мужчина гавкающим баритоном на вид моложе первых двух. – Слышь, как собаки брешат? Чужаки едут.
И впрямь, собаки, посаженные на цепь днем и только по ночам спускаемые стеречь Долину по всему периметру, заливались хриплым лаем. Старая грузная сучка, прародительница всего приплода, натягивала цепь до предела, рвалась вперед, щерилась и огрызалась, подавая своим потомкам пример ретивой службы. Более молодые суки и кобели вторили ей. Все они были непонятной масти, угольно-черного окраса с редкими рыжевато-бурыми пятнами и лохматой, местами свалявшейся, шерстью.
Немного погодя они увидели облако пыли на проселочной дороге, а вскоре и причину самой этой пыли. Подпрыгивая на ямах и ухабах, объезжая особо крутые, к ферме подъезжала махонькая по местным меркам машинёшка. Такие «игрушечные» машинки были только у городских или у туристов. Из-за толстого слоя пыли на кузове невозможно было различить цвет автомобиля.