На скамейке сидела бабка, прячась от прямых лучей солнца в тени белой сирени. А девчонки копошились вокруг, не находя себе какой-либо забавы. И вот одна из них спрашивает, обращаясь к старухе:
– Бабушка, а бабушка, ты умрешь скоро?
Женщину будто по позвоночнику током шарахнуло, чуть бадик не выронила:
– Это почему, скоро-то?
– Ну ты же такая старая, – развела руками девочка.
Оля этот вопрос задала, или Уля. Так Сережа Иванов и не узнал никогда. Близняшки были просто одинаковые. А бабка, несмотря ни на что, пожила еще какое-то время.
Человека изменить почти невозможно. Но иногда и это случается.
Как-то однокурсник Сережи Иванова вышел из туалета и побрел к своей комнате по длинному коридору общежития, минуя дверь умывальника. А на полу сидело несколько девиц, потягивающих портвейн из горлышка общей бутылки. Одна из студенток звонко произнесла:
– Алёшенька, дорогой, а почему ты руки после нужника не помыл?
Много лет прошло с той поры, но у стареющего Алексея до сих пор горят уши, когда он натирает каждый палец после посещения известного места.
Баба Шура вовсе никакая не баба. И совсем не уместно называть ее Какой, потому что она председатель ключевой региональной Избы-Без-дельни. Только вот зовут ее так не потому, что она заставила Герасима утопить Муму. Кака-бабуляка она потому, что вышеупомянутое учреждение большую часть своего рабочего времени занято подготовкой открыток к праздникам и дням рождения для репок с того же огорода.
Этаж за этажом, квартал за кварталом конторы с кандидатами наук, доцентами, профессорско-преподавательским составом ежечасно куют прорыв страны в светлое завтра.
Любить утилитарно проще, чем ненавидеть. Потому что камни носить в душе, это значит свое брюхо о землю царапать. И чем больше ненависти внутри, тем тяжелее путь. Вот сидел как-то напротив шефа Сережа Иванов и выслушивал в свой адрес гадости. И только кивал в ответ, стараясь делать это уместно.