– Бабушка, как вас зовут? – Живину было неудобно обращаться к пожилому человеку без имени. – Меня – Григорием Алексеевичем.
– Как моего сына. – Старуха осклабилась, обнажила почти черные от курева редкие зубы. – Настасьей Павловной меня величать.
«Курит она не дай боже, с балкона не вылезает, наверное. Вполне могла что-то видеть!» – подумал Живин в предвкушении рассказа старухи и сказал:
– Анастасия Павловна, я вас слушаю. Расскажите подробно.
– Это было в субботу, – начала старуха. – Сын мой Гриша работает посменно, в тот день он как раз дежурил ночью в котельной, поэтому я дома была одна. Легла спать рано, часикам к восьми, но ночью проснулась от удушья и закашлялась. Чтобы унять кашель, вышла на балкон покурить. Во дворе было пусто, тишина кругом. Вдруг слышу, завелась машина. Я с балкона выглянула. Вижу, мимо дома проезжает автомобиль. С нашим подъездом поравнялся, остановился, и водитель крикнул: «Оля!» Только тут я заметила девушку. Водитель, сидя за рулем, о чем-то вполголоса с ней поговорил, затем вышел из машины и прямо силой усадил ее на переднее сиденье. Она как-то слабо сопротивлялась, я подумала, что кокетничает и ломается, как все молодые барышни. Потом машина тронулась с места и выехала со двора.
– А времени сколько было?
– Точно не могу сказать, час-два ночи, но точно не под утро. Я вернулась в постель и спала еще долго.
– А какая машина была?
– А черт ее знает. Не разбираюсь я в них, да и видела только сверху крышу. Длинная такая машина была.
– Значит, легковая, но не «уазик»?
– Легковая. Я знаю, как «уазик» выглядит. У сына на работе есть такой, постоянно привозит его со смены.
– А цвет какой?
– Белый или серый, одним словом, светлый.
– А какой национальности были водитель и девушка?
– Не знаю. Но говорили они по-русски.
– А как были одеты?
– Водитель в чем-то черном был, а девушка в белом платье.
– Так-так. Олеся же была в белом платье. Правильно я говорю? – Живин посмотрел на Богдана. – Что с тобой, почему бледный? Заболел, что ли?
– Да устал малость. – Богдан вытер платком пот со лба. – Я посижу в машине, неважно себя чувствую. А Олеся была не в белом платье, а в бежевом.
– Да, конечно, иди в машину. Я скоро приду.
Когда Богдан вышел из квартиры, старуха проговорила:
– Может, и бежевое, в темноте не разглядеть.