– Напра-во! Шагом марш! Строиться внизу, перед казармой!
Следом за ним такую же команду подал своим старший прапорщик Алчангян.
«А как же прощаться?!» – Эта мысль резанула каждого увольняемого. Три раза – весной, осенью и снова весной – их будили среди ночи для того, чтобы сказать последнее «пока». И напрочь улетал сон, и кое-кто из них чаще обычного моргал; кое-кто с силой прижимал к губам сжатый кулак; и все мечтали о том, что настанет, обязательно настанет тот час, когда и они вот так же разбудят батарею, чтобы сказать ребятам своё последнее «пока» или «догоняй». А получается зря мечтали.
Что тут началось! Единицы из «дембелей» молча покидали коридор. Остальные заволновались, загалдели:
– Товарищ старший прапорщик, а как же батарея?
– Прощание как же?
– Что же мы с ребятами не попрощались, товарищ старший лейтенант, – обращались уже к офицерам.
Юра Беловоленко – молоденький командир первого огневого взвода четвёртой батареи непонятно улыбнулся:
– Давай-давай, мужики. Не будет прощания. Тут молодое пополнение, а тут вы. Новый комдив запретил ночные подъёмы.
– Вот гады!
– Чмыри!
– Проститься не дали!
– Мы для них отработанный материал!.. – бубнили разобиженные «дембеля», спускаясь с третьего этажа вниз по лестнице. Но вначале, покидая коридор, в бессилии и с неподдельной злостью отпускали в адрес удивлённых всем происходящим, полусонных молодых солдат убийственные шуточки:
– Вешайтесь, черепа!
– Верёвка с мылом в парке есть!
– Уж мы-то вашим девкам скучать не дадим!
Санька хотел было тоже сморозить что-нибудь пострашнее да пообиднее, но, встретившись взглядом со стоявшим у самого края бесформенной толпы солдатиком, передумал. Слишком много страха было в его взгляде, почти ужас перед неизвестностью, и в то же время жестокая борьба с одолевавшим его сном. И Санька, в одно мгновение вспомнив, как то же самое было с ним, не посмел. Только подняв правую ладонь, последний раз ступая за дверь коридора, сухо бросил:
– Служи, пацан! – И заспешил вниз по лестнице.
Русские буквы, всего их четыре:
Что рассказать они могут тебе?
Ты не была там, ты ведь не знаешь
Что означает ГСВГ.
Из солдатского блокнота
На улице сыро и холодно. Мелкий косой дождик не переставая льет вторую неделю. Для увольняемых это не диковина. Здесь, в Ордруфе, подобное в порядке вещей. Бывало, дождь шёл по месяцу, а то и по два, день и ночь, то прибавляя, то убавляя свою силу. И днями, месяцами не могло солнышко ни единым лучиком пробиться к земле сквозь плотную, густую завесу тёмно-сизых туч. Холодно, сыро, неуютно. Одним словом, Ордруф – Гнилое ухо!